Монтеро Глес - Когда диктует ночь

— Пожалуйста, дорогой, когда хочешь. — Патро вела себя с официантом запанибрата. — Пожалуйста, дорогой.

Вблизи она еще страшнее, такой рожи постыдился бы даже шимпанзе, подумал про себя тип со шрамом, ковыряясь в зубах.

Официант подошел со своими дежурными «добрый вечер», «что желаете?» и с подносом под мышкой. Патро попросила принести какого-нибудь хорошего вина, скажем амонтильядо. Произнося заказ, она скривила губы с тем брюзгливым выражением, которое часто появлялось на ее лице без всякой на то причины, Официант, который не совсем ее понял, вопросительно нахмурился. Эта женщина, которую он уже давно знал, казалось, испытывала удовольствие, приводя его в замешательство. И, держа в пальцах парижскую сигарету, она объяснила ему, что Монтилья — это район неподалеку от Куэнки, где делают вино с весьма любопытным вкусом, которое горчит, как миндаль, сказала она. Официант, который в географии был ни бум-бум, поставил все на свои места: у них подают только красное вино из Рузды, Вальядолид, а что касается белого, то лучше местного ничего нет. Но Патро ничего не хотела слышать. Подайте ей амонтильядо — и все тут. Герцогиня, которая понемногу начинала понимать, откуда дует ветер в голове у этой помешанной, схватила анчоус за хвост и проглотила целиком, не боясь колючек, После чего решительно сменила тему.

— Когда жаришь рыбу, весь секрет в муке, понимаешь?

Официант стоял, застыв с каменным выражением лица, держа поднос под мышкой, пока собачонка Патро обнюхивала его сандалии. Будь он помоложе и одет по-другому, он вполне мог бы сойти за кукленка из тех, которыми украшают большие свадебные торты. Умеет держаться, подумала Герцогиня, продолжавшая гнуть свое:

— Говорят, что цианистый калий тоже на вкус напоминает горький миндаль. Понимаешь? Так или иначе, скользкое это дело — управляться со шлюхами. Бьешься полжизни, чтобы какой-то ловчила шантажист вмиг тебя разорил.

Но у Патро не было желания дальше углубляться в эту тему. Герцогиня тоже не собиралась больше ничего из нее вытягивать, а потому встала со словами:

— А теперь извини, подруга, надо мне сходить в клозет. Пиво — оно ведь, сама знаешь, вроде мочегонного.

По дороге она пнула пустую табачную пачку, а потом наступила на нее каблуком.

— Так что будем пить, белое? — спрашивает тип с подносом.

Патро утвердительно кивает и снова остается наедине с человеком со шрамом. И пронзает его взглядом. Такой типчик вполне мог бы быть певцом или бандерильеро, у которого с конца капает, думает Патро. Приносят еще две порции лангустов, и незнакомец с жадностью набрасывается на них. Покончив с одной, он проглатывает и вторую, вдрызг перепачкав в масле манжеты рубашки. Между тем Геркулес безмятежно взирает с Олимпа на результат. С тех пор как он установил водораздел, Земля успела не раз обернуться, как говорят в наших краях. И пока одна полная луна сменялась другой, пока одни рождались, а другие наоборот, мы общими усилиями достигли таких высот нищеты и накопили в душах столько всякой пакости, что нам и не снилось. Так что можем быть довольны. А теперь оставим Патро, ее собачонку с гноящимися глазами и типа со шрамом и раскрутим Землю в обратную сторону, вернувшись в те времена, когда тысячи африканцев пересекали Атлантику, держа курс на сахарные острова.

По фильмам мы знаем, что их ударами бича сгоняли с насиженных мест и клеймили им черные задницы раскаленным железом. Ааахх. Но, пожалуй, лучше задуматься над тем, что речь шла об очередном витке истории, континентальном движении, от которого лихорадило биржи и которое развязало руки разного рода спекулянтам. Рабовладение основывается на максимальной разнице между малыми вложениями и высокой прибылью. И вот от причалов Великобритании отваливали курсом на африканский континент корабли с трюмами, груженными поношенным тряпьем, разноцветными стекляшками и негодным оружием — отбросами войны, которые вожди африканских племен получали в обмен на черную плоть. За спиной Геркулеса меновая стоимость постепенно перестала существовать на африканских берегах, уступив место простому обмену.

Не будем сыпать соль на раны памяти, но не будем и забывать о том, как вожди, тоже негры, партиями передавали рабов белому человеку в обмен на заштопанные лоскуты ткани, разноцветные бусы и ружья, с которыми продолжали охотиться на своих собратьев. Это было много лет назад, так много, что никого из нас еще на свете не было. Сегодня люди достигли прогресса, так что рабы сами платят за то, чтобы быть рабами. И бегут из своих стран или ввергают их в войны и голод. И они чувствуют ночь в баркасе, когда пересекают Пролив. На плотно сжатых губах застыли проклятия. Но они держат их пока при себе, ведь самый черный поцелуй они берегут для этой старой шлюхи по имени Европа, которая принимает их враскорячку, расставив ноги, с влагалищем, изъеденным клещами. Посмотри на них. Когда они наконец поймут, в чем дело, будет уже поздно клясть Геркулеса и всех святых, Адама Смита и лодочника, который несет всякую чушь о том, что море своенравно и пристать к берегу не так-то легко, и жестами пытается объяснить им, какие их поджидают опасности, сукин сын. И хотя они говорят на другом языке, но язык страха им понятен. Не бойтесь, садитесь, говорит им лодочник с напускной уверенностью. Тому, кто решится, приз: банка галет и одеяло. Посмотри на них, посмотри, как они шагают по трупам, как по мосту, и все ради того, чтобы занять место в очереди длиной с хвост кометы в Комиссию по трудоустройству.