Увлечение «расчетами» и «комбинациями» не мешало Рубо сохранять лирическую напряженность стиха — порой прозаического по ритмике, но истинно поэтического по своей природе, — насыщенного метафорами, эллипсами, аллюзиями…
…Видеть тебя быть глазами твоими их серою или синей радужницей в разные миги ночи. Каждый период зрения есть смерть. Время частицами оседает во мне жизнь расчленяя мою…
(перевод А. Парина)
О книге «Тридцать один в кубе» один из соотечественников Рубо написал: «Сюжет, собственно, совсем традиционный: мужчина встречает женщину…» Только здесь эта встреча, Вечная любовь измеряется грядущей встречей со смертью, неумолимым движением Времени. У многих поэтов такой мотив обретал метафизическое значение; у Рубо он трагически воплотился в реальность: в 1983 году поэт потерял жену, ушел в страшный мрак отчаяния, депрессии, из которой его выводило именно творчество. Книга «Нечто страшное» (1986), отвергнувшая «средний путь меж математикой и поэзией», дала волю мощному лирическому потоку, преодолевающему боль…
Если Рубо удивил всех, обратившись к «математической поэзии», то не меньше он удивил, погрузившись после этих сборников-конструкций в изучение поэзии Средневековья и истории стиха. Появление книг «Грааль-театр» (1977, в соавторстве с Флоранс Делэ), антологии «Трубадуры» (1980), эссе «О форме искусства трубадуров» (1987), участие в подготовке двухтомной Библиографии французского сонета (1988) и стиховедческом труде «О соотношении текста и мелодии в поэзии трубадуров» (1992) заставило корреспондентов обрушить на автора вопросы: с чего вдруг «математический поэт» воспылал интересом к далекому прошлому? Рубо ответил: «Это попытка выйти из порочного круга — необходимости избавиться от традиций и невозможности от них избавиться».
Поэтический язык трубадуров представляет собой, по убеждению Рубо, некую целостность, являющуюся условием доступности поэзии, ее естественного восприятия за границами сословий и стран. «Язык этот, — замечает автор, — сегодня утрачен». Размышления, возникающие по ходу скрупулезного анализа, позволяют видеть, что Рубо хотел бы вернуть современной поэзии утраченного ею читателя, не лишая ее, однако, права использовать возможности точных наук — поверять гармонию алгеброй, не разрушая гармонии…
Дальнейшие творческие поиски Рубо и обнаруживают балансирование на этой границе. В поэтической книге «Сон и Слово о поэзии» (1981) Рубо, повторяя и передвигая разные смысловые сочетания, вроде бы тоже «комбинирует», но результат все чаще и чаще равновелик истинным шедеврам поэтической речи.
Впитал я впитал боль твоей любви
Ко сну отхожу я с болью твоей любви
Навзничь лежу лежу прижавшись к твоей любви
И повсюду куда бы ни шел иду по боли твоей любви.
Возникает дополнительный эффект и от расположения строк лесенкой:
Тишина
Это звуки
покрытые
ночью
Тишина
это звук
без финала
звук
осушенный
ночью
Любой
звук
обретает
финал
это и есть
тишина.
Стихотворная речь во «Сне», по сути, лишена абстрактных понятий, а вместе с тем философически насыщена, ее конкретность обманчива: «капля», «берег», «река» — это все понятия, имеющие в контексте дополнительный метафорический смысл. Такой «объективизм» своей поэзии Рубо связывает с опытом У.К.Уильямса, Э.Э.Камингса. Он вообще с удовольствием называет имена тех, на чей опыт опирается, и посвятил этому целую книгу-антологию «Автобиография, глава десятая» (1977).
Следующая поэтическая книга Рубо названа «Множественность миров по Льюису» (1991). Теория математика Дэвида Льюиса воспринята как основа для размышлений о множественности слоев реальности и противоречивости эмоциональных реакций на ее «сигналы».
По разным причинам мир наш
непереносим
Он всего лишь мечта о мире
которому должно быть
Но ежели несколько раз
должное быть
обернется тем что есть
значит возможен мир для нас
И читая его пустоту
я ей не верю
Философическая множественность совмещается здесь с множественностью игровой другого Льюиса, Льюиса Кэрола, по-своему изображавшего причудливые скрещения сказочных миров.
В эссе «Поэзия и так далее» (1995) Рубо снова и снова ставит вопрос о том, какой же должна быть поэзия в современной цивилизации, чтобы вести вперед, не оставляя читателя растерянного где-то позади.
Читать дальше