Юрий Коротков - Авария

— Отец, девочку надо?

Николаев резко остановился, в упор взглянул на него. Сутенер понял это по-своему и кивнул себе за плечо. Там стояла, прислонившись к кафельной стене, тонкая девочка с милым чистым лицом отличницы-приготовишки, в короткой голубой, похожей на школьную, юбочке и черных ажурных чулках. Она безучастно смотрела перед собой плоскими невидящими глазами, зрачки были расширены.

— Эту? — спросил Николаев.

— Не нравится? — усмехнулся парень. — Тогда извини…

— Сколько ей?

— Тринадцать.

— Сколько?!

— Тринадцать. Суеверный, что ли? — засмеялся своей шутке парень. — Ну, да — нет? Стольник на час, трешник на ночь.

— Пошли, — сказал Николаев. — На час.

Сутенер грубовато взял девчонку за локоть, повернул, и она покорно пошла, так же бессмысленно глядя в пространство.

— Давно она?.. — спросил Николаев, когда вышли на проспект.

— Не волнуйся, дело знает.

Они свернули под арку.

— Погоди, — Николаев остановился. Быстро оглянулся — залитая желтым светом фонарей часть проспекта перед аркой была пуста — и изо всей силы ударил парня снизу в челюсть. Тот лязгнул зубами, отлетел, глухо стукнулся затылком в стену и стал сползать на асфальт. Николаев подхватил его, не давая упасть, замолотил кулаками, постанывая от ненависти. Схватил его за волосы, повернул лицом к равнодушно стоящей рядом девочке:

— Дело знает? Ей же тринадцать, пес! Ей же в куклы играть! — Он с размаху ударил сутенера лицом об стену.

В арку вошла женщина, тотчас кинулась обратно:

— Милиция! Милиция! Кто-нибудь, помогите!

Николаев, последний раз пнув парня, бросился бежать в проходной двор. На бегу оглянулся — сутенер кулем лежал у ног неподвижно стоящей девочки.

Послышался стук подкованных сапог; в арке, усиленный эхом, залился милицейский свисток. Николаев, оскальзываясь на мокром асфальте, перепрыгивая через какие-то перила, детские песочницы, промчался по старым арбатским дворам, очутился на Садовом. Здесь остановился, переводя дыхание, огляделся, одернул плащ, сорвал с деревца несколько листьев и пошел к метро, вытирая кровь с дрожащих пальцев.

Как обычно в последние дни, он встретил Валерку после уроков. Она села в машину, накинула ремень и сложила руки на коленях, какая-то заторможенная, неживая.

— Как там? — спросил Николаев, трогая с места.

— Нормально…

Николаев искоса поглядывал на дочь — она пусто смотрела перед собой, безвольно покачиваясь на неровностях дороги.

— Ты бы гуляла хоть немного, — сказал он.

— Не хочу…

— А хочешь, — осторожно предложил Николаев, — пойдем вместе. Подышим немного…

— Не хочу, пап.

В стенном шкафу, там, где обувь, Николаев разыскал свою старую кожаную куртку. Примерил перед зеркалом. Она уже не сходилась на животе, он распахнул ее пошире, поднял воротник. Приколол пару Валеркиных значков с чьими-то ублюдочными рожами. Долго, мрачно разглядывал себя в зеркале…

Он оставил машину на стоянке и двинулся по вечерней улице, глубоко засунув руки в карманы, внимательно поглядывая по сторонам. Пробежался и запрыгнул в автобус.

Автобус был битком набит, Николаев оказался прижатым к толстой пожилой тетке. Та неприязненно оглядела его наряд, значки, покачала головой и демонстративно отвернулась.

— В чем дело? — спросил Николаев.

Тетка снова покачала головой. Громко сказала, привлекая внимание пассажиров:

— Совсем уж с ума посходили! Седина в бороду, а туда же…

— Вам что, мои значки жить мешают?! — раздраженно спросил Николаев.

— А ты на меня голос не повышай! В милицию сдам, там тебя научат разговаривать!..

Николаев выскочил из автобуса на следующей остановке, постучал пальцем по лбу, крикнул:

— Лечиться надо, бабушка! Не доживешь до коммунизма!

Железные дверцы захлопнулись, отсекая возмущенные голоса пассажиров. Николаев выудил из кармана сигарету, прикурил.

— Не выключай! — К нему подвалил подросток, склонился над спичкой, прикрывая огонь ладонями. Николаев сверху смотрел на взбитые «петушком» волосы.

— Слушай, чувак… — развязным тоном начал он.

— Чего-о? — Подросток поднял голову, и Николаев разглядел в темноте накрашенные глаза и серьги в ушах. — Нанюхался, что ли? — Девчонка заржала и пошла к своей компании, оглядываясь на Николаева.

Он усмехнулся, выбросил спичку и двинулся дальше. Тут и там тусовались разномастные компании. Николаев впервые обратил внимание, что, несмотря на угрожающий вид, дикие вопли и махание руками, вся энергия направлена внутрь компании, никому дела нет до испуганно шарахающихся прохожих. Большинство компаний сидели или стояли в кружок, отгородившись спинами от остального мира.