Николай Дежнёв - Асцендент Картавина

— В таком случае, чем вы лучше проституток!

— А я этого и не утверждаю! Не моя в том вина, что человеку хочется валяться в грязи и почитывать сальненькое, не я его создал… — Игорь Леонидович помедлил. — Знаешь, у меня такое чувство, что ты нервничаешь!

Елена Сергеевна непонимающе передернула плечами и вернулась к креслу. Вытряхнула из пачки новую сигарету.

— Мне важно, — продолжал развивать мысль Хлебников, — что книжка тебе понравилась, это главное. Помнишь, когда сидели в кафушке я заметил, что хочу романом тебе кое-что сказать?.. Так вот, я написал его для тебя! Иногда у меня возникает чувство, что ты не то, чтобы жалеешь… — умолк, подыскивая слова, — ты пытаешься представить себе, как сложилась бы твоя жизнь, выбери ты не меня, а Картавина. Ничего не говори, подтверждения не требуется! В этом, кстати, нет ничего зазорного, мы все не прочь помечтать о несбывшемся. Вот я и решил тебе помочь, нарисовать портрет Стэнли, каким он стал, и рассказать про его жизнь, которую тебе пришлось бы с ним делить. А она, дорогая моя, убога…

Обнаружив, что все еще сжимает в руке стакан, Хлебников приложился к коньяку. Как человек творческий, привыкший разнообразить текст отступлениями, позволил себе отвлечься и на этот раз.

— Задумывалась ли ты когда-нибудь о происхождении слова искусство? А ведь это имеет прямое отношение к тому, о чем мы с тобой говорим! Его корень: «искус» означает соблазн прожить наряду со своей жизнью еще и чужую. Возьми художников, не говоря уже о писательской братии, а тем более актерах…

Игорь Леонидович осекся и уставился с удивлением на жену. Вытянув шею, Алена к чему-то прислушивалась. В следующее мгновение метнулась к двери и скрылась в коридоре. Видеть не могла, но знала, что в другом его конце ее ждут. Пробежала легким шагом по ковровой дорожке и, спустившись по лесенке, припала к груди мужчины.

Он обнял ее, прошептал на ухо:

— Все, как договаривались?

Ответила эхом:

— Да, поспеши!

И, достав что-то из глубины полки, сунула незнакомцу в руку.

Через несколько секунд она уже входила в гостиную. Не дожидаясь вопроса, бросила:

— Почудилось! Так о чем ты говорил?..

— Экая ты у меня стала пугливая! — довольно ухмыльнулся Хлебников.

За время отсутствия жены он успел опустошить стакан и снова его наполнить. Не то, чтобы боялся пить при Алене, ее упреки были в прошлом, а как-то так, без особых причин. То ли возымела действие похвала, то ли коньяк, только Игорь Леонидович благодушествовал.

— Обыватель любит обвинять творческих людей в разврате, а того не понимает, что нам как воздух необходимо разнообразие ощущений. Искус прожить другую жизнь это неиссякаемый источник новых красок и чувств, он дарит нас…

Хлебников умолк. Тема соблазна в искусстве требовала обстоятельного рассмотрения, но его внимание привлекла резная дверь. Она начала открываться. Медленно и бесшумно, как в фильмах ужасов. Слишком медленно и слишком бесшумно, чтобы это было правдой. Не в состоянии отвести от нее взгляд, Игорь Леонидович чувствовал как по спине бегут мурашки, а ладони становятся влажными.

Должно быть прошла вечность, прежде чем в комнату вступил мужчина. В длинном распахнутом плаще, с шевелюрой седеющих волос. Руки в обрамлении белых манжет держал в карманах. Обведя неторопливым взглядом гостиную, незнакомец повернулся к Хлебникову. Тот сделал движение подняться навстречу, но сидел настолько неудобно, что был вынужден вернуться на подушки дивана. Непрошенный гость, тем временем, нащупал на стене выключатель и под потолком тысячью хрустальных подвесок вспыхнула люстра.

— Ну, здравствуй, Батон! Все лохматишь бабушку, играешь в слова?

— Картавин?! — только и смог, что выдохнуть Хлебников.

— Я вижу, ты мне не рад! — нахмурился Стэнли. Подошел ближе, остановился по другую сторону низкого стеклянного стола. — А ведь писатель должен быть счастлив повстречать в жизни своего героя, такое мало кому удается…

— Картавин… — повторил Игорь Леонидович, но уже с другой, не такой напряженной интонацией.

Стэнли взял со стола бутылку и посмотрел на этикетку. Наполнил стоявшие тут же стаканы. Один подал Алене, со вторым в руке прошелся по комнате. От опытного взгляда Хлебникова не ускользнули уверенная манера держаться и хороший, ладно сидящий костюм. Плащ он не снял, как если бы не собирался засиживаться. Вернулся к столу, привычным движением поправил на носу очки.

— Все в точности, как в последней главе романа! Ночь, на дворе осень, луны, правда, нет, но она скоро покажется… — сделал глоток коньяка. — Я прочел, мне понравилось. Особенно тронуло, что ты не забыл тот мой детский стишок.