Николай Дежнев - Дорога на Мачу-Пикчу

Уж и не знаю, шутил я или говорил серьезно, но в любом случае чувство юмора виконту изменило и остроумия моего он в полной мере не оценил. Прищурился зло, обиженно выпятив нижнюю губу:

— Бросьте ерничать, Дорофеефф, вы не представляете насколько серьезно обстоит дело! Квартиру можете оставить себе, она никого не интересует. И не пытайтесь водить нас за нос, ваши шутки плохо кончатся…

Этот новый поворот нашего задушевного разговора мне не понравился:

— Возможно я слишком мнительный, но у меня такое чувство, что вы мне угрожаете?..

— Предупреждаю! — в тон вопросу подчеркнуто любезно пояснил виконт и похлопал меня приятельски по плечу. — Нам, мон шер ами, было бы значительно проще вас выкрасть и заставить говорить, но, как истинные джентльмены, мы предлагаем вам честную сделку. Тем более, что воспользоваться завещанием дяди вам действительно не дадут и кроме неприятностей оно ничего не принесет…

— Похоже, уже приносит… — улыбнулся я, стараясь придать разговору шутливо — светский тон. Как бы ни сложились дальше наши отношения, а расставаться надо на дружеской ноте.

— Ну, разве это неприятности?.. — как-то очень по-доброму улыбнулся де Барбаро. — Настоящие проблемы у вас впереди! Как только бумаги окажутся в наших руках, вас тут же оставят в покое…

И было бы славно, если бы покой этот оказался не приемным и еще лучше, если не морга, — добавил я мысленно, искренне желая, чтобы так все и получилось. Видно, в мои расчеты вкралась ошибочка. Слишком хорошо думал я, прекраснодушный, об археологах, а они, оказывается, способны смотреть человеку в глаза и обещать вышибить из него последние мозги. Вспомнились мне и другие слова моего профессионально компетентного приятеля. Риск, конечно, был — черт его знает, что мы тут, скрипя челюстями, обсуждаем — но уж больно хотелось поставить зарвавшегося французика на место.

— Скажите, виконт, — поинтересовался я самым любезным тоном, каким говорят о вещах исключительно приятных, — на Дону-то, кажется, вы ничего так и не нашли?..

Де Барбаро вздрогнул и наградил меня таким ненавидящим взглядом, от которого на рейде запылали бы вражеские корабли. Знать, попал в самую точку! — поздравил я себя непонятно с чем и готов был продолжить мучительство, но вовремя спохватился. Внутренний голос к этому времени уже охрип кричать, что давно пора делать ноги, и я решил к нему прислушаться. Разговор себя исчерпал, передавать приветы общим знакомым надобности не было. Однако мы продолжали стоять, буравя друг друга глазами, причем де Барбаро взирал на меня так, будто стремился разглядеть, что происходит в моей бедной голове. А там, как это ни печально, не происходило ничего. Разве что пришла на ум французская присказка: кто поживет, тот и посмотрит. А посмотреть, чего уж тут скрывать, мне хотелось.

Я протянул виконту руку:

— Рад, что мы договорились! Счет в швейцарском банке откроете на мое имя. Встречаемся здесь же в следующую пятницу, и попрошу без глупостей! Мы честные люди и должны доверять друг другу, поэтому я приму все возможные меры предосторожности…

— В понедельник, — поправил меня француз, — встречаемся в понедельник!

— Отлично, — согласился я, не задумываясь, — в среду вечером на этом же месте! И сделайте одолжение, берегите себя! Не каждый день мне предлагают сто миллионов…

Де Барбаро буквально светился улыбкой:

— Пятьдесят! — толкнул он меня дружески кулаком в грудь и, словно напутствуя блудного сына, пожелал: — Вы тоже, месье Дорофеефф, постарайтесь дожить до среды! И не вздумайте пускаться в бега, в вашей стране да с нашими возможностями дело это бесперспективное…

На этой радостной ноте и расстались.

Появившийся будто из под земли прилизанный Кузякин повел меня по коридору к выходу, но так, чтобы я успел заглянуть в стоявшую открытой дверь зрительного зала. Там, на сцене, привалившись к кирпичной стене задника, лежало в луже крови тело Якова Блюмкина и выглядело оно, надо признаться, чертовски естественно…

Надо быть клиническим идиотом, чтобы дразнить де Барбаро! — костерил я себя на чем свет стоит, возвращаясь к поджидавшей машине. — Можно сказать, почетный член клуба самоубийц! Пыжился, раздувал, будто что-то знаю, щеки — а если бы виконт поверил? Лежал бы сейчас по доброй корсиканской традиции под слоем свежего бетона весь в следах от примененных не по назначению паяльников. А про неудачу француза на Дону зачем ляпнул? Это же в чистом виде провокация и приглашение, если не на казнь, то на пытку! В чистом виде мальчишество, ведь ни сном, ни духом о том, что он там искал. Слава Богу, мужик оказался опытным и усомнился в моей осведомленности. Бывает же такое, сам с энтузиазмом лезешь в петлю, а судьба тебе мешает, и не потому, что злодейка, а из доброго к придурку отношения!..