Николай Дежнев: Дорога на Мачу-Пикчу

— Да, помню, что с того?.. — от нетерпения меня начала трясти лихорадка.

— А в будущее низвергается водопадом…

— Тоже говорил, не томи!

Улыбка дядюшки Кро стала широкой, как сама Лета:

— Вот я и подумал, а что будет, если в водопад прыгнуть? Человек, можно сказать, каждую секунду вступает в грядущее и ничего страшного с ним не происходит…

Не дожидаясь завершения фразы, я выпалил:

— Согласен!

Но моя готовность вывела дядюшку Кро из себя:

— Черт бы тебя побрал, Дорофейло, не надоело бегать впереди паровоза? Дело-то, между нами говоря, опасное! Именно о будущее человек и разбивается, после чего ему остается лишь жалеть себя и перебирать, словно четки, обиды. Много ты знаешь тех, чьи надежды и мечты сбылись? Или, может быть, сам тому пример?.. — выдержал ехидную паузу: — То-то и оно! Люди только тем и занимаются, что строят воздушные замки, вселяются в них без прописки, а когда все рушится, не желают понимать, что с ними произошло. Нет, Глебаня, прежде чем решиться на такой шаг надо пораскинуть мозгами… хотя бы для того, чтобы потом их можно было собрать!

Поскольку во все время этой поучительной речи я не произнес ни звука, крокодил покосился на меня с подозрением. Ожидал, видно, с моей стороны подвоха:

— Н-ну, что молчим?..

— А что тут можно сказать, другого выхода все равно нет!

— Это верно! — согласился дядюшка Кро со вздохом. — Или грудь в крестах, или голова в кустах! Ладно, так уж и быть, забирайся на спину, поплыли к водопаду. Бог не выдаст, свинья не съест!

Над Иудейской пустыней поднимался раскаленный шар солнца. В окрестностях Вифавары появились первые пришедшие послушать Иоанна паломники. Они и стали свидетелями того, как, сидя на гигантском крокодиле, по водам Иордана пронесся человек. Это событие послужило источником многих разошедшихся по миру легенд. Тренировочный костюм всадника превратился в сияющую мантию, а аллигатор в крылатого змея, но сказания эти затерялись среди мифов, которыми так любит тешить себя человечество.

Подгоняемые порывистым ветром истории, мы летели на всех парусах и нам не было дела до проносившихся мимо стран и народов. Наши взгляды были устремлены туда, откуда все явственнее доносился рокочущий шум необузданной природы.

— Вставай! — перекрывая нарастающий грохот, крикнул дядюшка Кро.

— Что?

Я слышал, я прекрасно его слышал, но тело сковал мертвящий страх. Превозмогая себя, поднялся на ноги. Держась за пояс, как вольтажеровщик за вожжи, выпрямился. Побелевшие пальцы вцепились в кожу ремня с такой силой, что их невозможно было оторвать. Передо мной, обрываясь в бездну будущего, вскипала великая река. Обозначившийся белыми бурунами срез воды приближался со страшной скоростью. За ним было только огромное, сколько хватало глаз, небо.

— Готов?

Дядюшка Кро резко затормозил. Мгновенно потеряв под ногами опору, я получил прощальный шлепок хвостом такой силы, что выпущенным из пращи камнем взмыл к облакам. Оглянулся, аллигатор был едва различим в хаосе взбунтовавшейся, готовой ринуться в пропасть воды. Со всех сторон меня окружало море солнечного света. Я купался в его ласковых волнах, я парил над миром, наслаждаясь бескрайностью пространства. Кро сказал, человек способен подняться над мерзостью бытия, способен почувствовать вкус истинной свободы — теперь я знал, что он имел в виду!

Из неимоверной вышины я в мельчайших подробностях видел свою жизнь — да что там свою! — я видел жизнь всех людей. Видел как, гонимые жаждой полета, бегут они через годы, размахивая тщетно руками, не в силах оторваться от земли. И я бегал вместе с ними, и я размахивал в надежде, что вот — вот взлечу, но теперь, теперь!..

Моя грешная душа преисполнилась благодарности Создателю:

— Спасибо Тебе, Господи! — повторял я, устремляясь в низвергавшиеся в бездну будущего струи времени. — Теперь я знаю как жить!..

Субботнее утро лениво. Нет нужды торопиться на работу и душиться в транспорте, чтобы потом копить весь день силы на дорогу домой. Можно дольше поспать, а если и не вздремнуть всласть, то понежиться в постели, и не обязательно одному. Не так часто жизнь вознаграждает человека за труды его, чтобы пренебрегать этими короткими часами покоя и согласия с собой.

В выложенной розовым кафелем ванной чувствовался женский вкус и тонкий запах Сашиных духов. Обнаженный по пояс Ситников брился перед зеркалом. Водил по щеке безопасным лезвием и вглядывался в собственное лицо. Оно изменилось, думал он, и изменения эти ему нравились, но что произошло с знакомыми чертами понять не мог. Может быть пропала напряженность в глазах, начал он намыливать вторую щеку, или элементарно выспался и немного отдохнул? Улыбнулся: жизнь стала другой! Размеренная обыденность подменяет чувства отношениями — тоже вроде бы чувства, только застывшие во времени — а то и инстинктами, как у невезучей собаки академика Павлова. Когда же все разом меняется и мир обретает краски…