Михаил Веллер - Живы будем – не помрем

— Да, Сашенька сейчас звонил, пятьдесят один сантиметр, три девятьсот, все хорошо!

— Поздравляю, — сказал Звягин. — Как там погода во Фрунзе?

— Тепло! — радовался голос.

— Как Саша?

— Прекрасно! Завод собирается строить дом, и теперь их, как молодую семью, поставят на льготную очередь, сколько ж можно жить по общежитиям!

Звягин хмыкнул. «Сколько можно жить по общежитиям». Быстро привыкает человек принимать как должное то, что еще недавно казалось сказочно недосягаемым чудом.

— Он так рад! Только немножко огорчался, что не сын.

Вот так. Он еще огорчается, что не сын. Что ж, нормально.

— Передавал вам привет! — торопливо сказала Лидия Петровна.

Ага. То ли передавал, то ли нет. Ну и ладно. Не в этом дело.

Хотел лечь спать обратно, но воспоминания не отпускали, он подумал — и позвонил Джахадзе.

— У нашего подопечного дочка родилась, — сообщил он.

— У которого? — не понял Джахадзе.

— Которому ты «Волгу» дарил, товарищ князь.

— А почему он телеграмму не прислал? — вознегодовал Джахадзе.

— Ну, объяви ему кровную месть. Не буйствуй, у парня и так хлопот хватает, ему не до нас. Ответь-ка: я к тебе года два в гости собирался — так, может, угостишь шашлычком?

— Вчера замачивать надо было! — трагически сказал Джахадзе.

— Не делайте из еды культа. Через час приеду.

Джахадзе был выспавшийся, свежий, до синевы выскобленный; он успел сгонять в кулинарию и шашлыки крутились в шашлычнице, распространяя аромат, а сам хозяин в тельняшке (которую он называл «кухонной») колдовал с пахучими горными травками.

— А здорово мы с тобой это дело провернули, — самолюбиво сказал Звягин.

— Телеграмму надо ему послать, — волновался Джахадзе.

— Ни в коем случае, — отмел Звягин. — И не напоминать. Самое лучшее, если он вообще о нас забудет.

— Не забудет.

Шашлык был превосходен, по мнению неприхотливого Звягина, и никуда не годился, на взгляд взыскательного хозяина.

Джахадзе торжественно встал за столом и запел дифирамбы.

— Соловей-оратор, — сказал Звягин. — Ерунда. Я, пока сейчас к тебе ехал, пытался сосчитать, сколько здесь людей было замешано. Моя роль маленькая — вроде соединяющей шестеренки…

— Ты был дирижер! — оповестил Джахадзе. — Ты был… вождь!

— Поставь мне памятник, — предложил Звягин. — Я с него буду пыль обтирать. По субботам. Ты вчерашних «Известий» не читал? Там статья об инженере, который ослеп. Врачи отказались — случай безнадежный. Так он сделал себе такой прибор, что не только видеть — читать может. За двадцать шестое марта, посмотри.

— В двенадцатой больнице Сережа провел гемабсорбцию при шоковом состоянии — первый случай, — сказал Джахадзе. — Что ты делаешь, кто запивает шашлык молоком?!

— На парусных военных судах матросы получали полтора фунта мяса в день, — сказал Звягин. — Во были крепкие парни. Правда, их пороли линьками.

«Тысячу лет назад норманны сеяли пшеницу на юге Гренландии. Не изменись климат, в Ленинграде сейчас вызревали бы персики. И даже в декабре в больницах было бы не меньше двадцати градусов, что вовсе неплохо…»

Эти праздные размышления, простительные для уставшего за дежурство человека, а Звягину вообще свойственные, развития не получили. Сойдя с эскалатора, к выходу из метро двигалась перед ним молодая пара и, судя по коротким движениям голов, упакованных в шарфы и ушанки, скорее ругалась, чем ворковала. Неожиданно после особенно выразительного кивка, подкрепленного соответствующей жестикуляцией, юноша как подрубленный пал на колени и, содрав шапку, замер так с простертыми руками в позе крестьянина, пытающегося всучить челобитную поспешающему по государственной нужде царю.

Девушка обернулась с презрительной усмешкой и удалилась гордо. В толпе образовалось небольшое завихрение: сдержанные ленинградцы огибали фигуру. Звягин ткнулся коленом в спину отчаявшегося ходатая и осмотрел сверху русую круглую голову с недоброжелательным любопытством. В следующий миг юноше показалось, что к его воротнику приварили стрелу подъемного крана: он был поднят в воздух и, слабо соображая, что происходит, висел краткое время в руке Звягина, пока не догадался распрямить поджатые ноги и утвердиться на них.

— И давно у тебя такая слабость в коленках? — осведомился Звягин.

Тот безуспешно рванулся.

— Репетиция любительского спектакля? — глумливо продолжал Звягин. — Гимнастические упражнения для умственно отсталых?