Курт Воннегут - Армагеддон в ретроспективе

Мальчишка, росший в Индиане во времена Великой депрессии, решает стать писателем, знаменитым писателем — и его мечта сбывается. Каковы были шансы на успех? Он бросал в стену комки спагетти и научился делать это так, чтобы спагетти не отваливались.

Когда мне было шестнадцать лет, его не взяли преподавать английский в колледж Кэйп-Код коммьюнити. Мама потом рассказывала, что заходила в книжные магазины и под вымышленным именем заказывала его книги — чтобы они по крайней мере были в магазинах, вдруг кто-нибудь купит? Пять лет спустя Курт напечатал «Бойню номер пять» и получил под будущие книги контракт на миллион долларов. Чтобы свыкнуться с новой ситуацией, потребовалось время. Сейчас-то все считают само собой разумеющимся, что Курт — успешный и даже знаменитый писатель. А мне кажется, что этого вполне могло бы и не произойти.

Он часто говорил, что стал писателем, поскольку ничего другого хорошо делать не умел. Курт действительно не умел работать под чьим-то началом. В середине 50-х годов прошлого века он недолго служил в «Спортс иллюстрейтед». Как-то он пришел на работу и получил задание кратко написать о скаковой лошади, которая прыгнула через ограду и пыталась убежать. Курт все утро смотрел на чистый лист бумаги, потом выстучал на машинке: «Лошадь сиганула через гребаный забор», вышел на улицу — и снова стал свободным художником.

Я никогда не встречал человека, которого бы до такой степени не интересовала пища. Возможно, причина в том, что Курт был заядлым курильщиком. Как-то он сказал, что зажился на этом свете, а я ответил: Богу просто любопытно, сколько сигарет способен выкурить человек; к тому же Ему хочется знать, чем еще Курт порадует читателей. Когда он говорил, что иссяк и сказать ему больше нечего, это трудно было принимать всерьез. Дело в том, что о своей несостоятельности Курт начал говорить, когда ему слегка перевалило за сорок, но и в восемьдесят с лишним он продолжал радовать читателей своим литературным мастерством.

Можно смело предположить: если ты энергично работаешь, мыслишь, читаешь, пишешь и пытаешься быть полезным людям — это приносит плоды.

Как писатель, Курт верил в магию процесса — эта магия творила чудеса и с ним, и с читателем. Читательское время и внимание были для него священны. С людьми он общался на каком-то интуитивном уровне, потому что понимал: содержание — это еще не все. Курт был и остается подобен легкому наркотику, рожку для обуви. Читателю, если он проходил тест на Курта, открывался доступ к другим писателям.

— Меня за пределами средней школы кто-нибудь читает?

Он учил мастерству рассказа, учил читателей читать. Эту миссию его писания будут выполнять еще долгое время. Курт был и остается подрывником, но не в общепринятом смысле слова. Меньше всего он соответствовал образу бунтаря. Никаких наркотиков. Никаких скоростных машин.

Курт всегда пытался быть на стороне ангелов. В то, что Америка начнет войну с Ираком, он не верил до последней минуты. Однако это произошло и повергло его в крайнее уныние — не из-за трепетного отношения к Ираку, а потому, что Курт, любя Америку, считал: земля Линкольна и Твена найдет верный путь. Подобно его праотцам, он верил, что Америка может стать путеводной звездой и раем на земле.

Курт был искренне убежден: все деньги, предназначенные для того, чтобы что-то взрывать и кого-то убивать в дальних краях, заставляя людей во всем мире бояться и ненавидеть нас, куда полезнее потратить на государственное образование и библиотеки. Трудно представить себе, что история не подтвердит его правоту, собственно, она уже подтвердила ее.

Читать и писать — эти действия сами по себе подрывают устои общества. Подрывают идею о том, что все должно оставаться таким, как есть, что ты — один и никто и никогда не испытывал того, что испытываешь ты. Читая Курта, люди понимают, что могут получить от жизни гораздо больше, чем им прежде казалось. Они прочитали какую-то книжку — и мир стал немного другим. Представляете?

Общеизвестно, что Курт был подавлен, но есть серьезные основания сомневаться в этом — как и во многом таком, что считают общеизвестным. Он не хотел быть счастливым и часто говорил то, что удручало его собеседников, но сам он не был подвержен депрессии.

Этот экстраверт желал быть интровертом, человек весьма общительный, стремился к одиночеству, счастливчик, предпочитавший чувствовать себя несчастным. Оптимист, представлявшийся пессимистом ради того, чтобы люди проявляли осмотрительность. По-настоящему мрачным Курт стал из-за войны в Ираке в конце жизни.