Дональд Стюарт - Современная австралийская новелла

Неделю спустя мистер Фаусетт опять остановился возле стола, за которым сидел Элвин. Мистер Фаусетт принял окончательное решение, а Элвин, видимо, нет.

— С завтрашнего утра я перевожу тебя за стойку, Элвин.

— Вы думаете, я справлюсь, Эдуард? — спросил Элвин, не в силах представить себе, как он сможет работать не за своим столом и без всяких бухгалтерских принадлежностей.

— Возможно, что и нет, — рассудительно произнес мистер Фаусетт. — Но все же попробуй.

— Еще раз спасибо, Эдуард.

И все-таки у него так не лежала душа к работе у стойки, что он справлялся кое-как. Разговаривая с незнакомыми людьми, он то и дело запинался, противоречил сам себе и часто призывал мистера Фаусетта, который выходил из своего стеклянного кабинета, чтобы помочь ему советом.

Но он оказался неспособным учеником. Стоило мистеру Фаусетту отойти, как Элвин встряхивал головой, тщетно стараясь вспомнить то, что ему только что втолковали. А запоминать приходилось очень много. Мистер Фаусетт всегда казался суровым, но в то же время умел быть приветливым и доброжелательным. Мистеру Фаусетту нравилось внушить какому-нибудь просителю, что он мог бы категорически отказать в его просьбе и передать его дело прокурору, однако он этого не сделает, во всяком случае сейчас, и даст ему возможность поправить свои дела, хотя, вероятно, он этого не заслуживает. Элвин не следовал примеру своего начальника — он иногда забывал класть отчеты в папку с особым шифром.

Особенно трудны для него были переговоры с женщинами. Однажды утром, когда какая-то молодая женщина, задолжавшая банку, просила отсрочки платежа и вдруг расплакалась, Элвин с трудом сдержал слезы, лицо его искривилось от жалости, правой рукой он нервно потирал лоб и не мог выговорить ни слова.

И вдруг он услышал за спиной хихиканье молоденьких конторщиц. Элвин покосился на них через плечо, словно актер, опасающийся, не освищет ли его публика.

Молодые женщины появились в отделе недавно. Они сидели за длинными столами, раскладывая в алфавитном порядке квитанции на получение денег — работа, которую прежде делали мужчины. Женщины хватались за любой предлог, чтобы бросить работу, поболтать и похихикать. Приметив Элвина, они стали часто о нем говорить и подшучивали над ним, когда он проходил мимо. Когда Элвин отказался наконец от работы у стойки и вернулся за прежний свой стол, он старался не смотреть в сторону женщин. Если б он мог забаррикадироваться от них стеной из толстых гроссбухов, он бы непременно это сделал.

Однажды вечером, после обеда, когда служащие приступили к сверхурочной работе, одна из молодых женщин, пообедавшая в соседнем отеле и опоздавшая на работу, внезапно остановилась перед столом Элвина. Даже не взглянув на него, она вынула из сумочки крохотное зеркальце и губную помаду, неторопливо сняла шляпу, пригладила волосы, накрасила губы и, наивно склонив головку набок, бросила на него дразнящий и волнующий взгляд. Потом вдруг прижала к губам тонкие пальчики с красными, наманикюренными ногтями и послала ему воздушный поцелуй. Молодые женщины за столами дружно захохотали, и только возмущенный звон колокольчика из стеклянного кабинета мистера Фаусетта заставил их умолкнуть. Элвин почти уткнулся пылающим лицом в какую-то подшивку. И весь вечер до конца работы он не поднимал глаз от подшивок, которым вскоре предстояло отправиться в подвал вместе с остальными «скончавшимися» папками.

Но с тех пор эта молодая женщина не выходила у него из головы. Звали ее Джун Смитуик. Не в силах удержаться, он то и дело украдкой бросал на нее взгляды. А она всегда их перехватывала. Иногда она чуть заметно улыбалась ему; иногда дерзко подмигивала и со смехом оборачивалась к своим подругам. Он слышал ее смех, но не обращал на него внимания; какая-то внутренняя сила заставляла Элвина ловить ее взгляды.

Однажды он вообразил, что она к нему неравнодушна. Быть может, даже влюблена. Это, конечно, невероятно, и все же мысль эта льстила и радовала. Ему казалось, что молодые люди, которые насмехались над ним, смотрят теперь на него уважительно и вообще совсем иначе. Быть может, они догадались, что он завоевал сердце Джун? Но это, конечно, не удержит их от попыток покорить ее. Элвин их прекрасно понимал. Конечно, в Джун Смитуик было нечто такое, что притягивало мужчин. Она вся такая нежная и округлая, кожа у нее казалась золотистой, а волосы цвета темного меда. От нее веяло ароматом крепких духов; она часто вынимала пудреницу, приглаживала волосы и проводила по губам помадой. Даже у самых хмурых старых клерков прояснялись лица, когда она проходила мимо их столов.