Александр и Лев Шаргородские - Министр любви [cборник рассказов]

И вышел.

Он шел по датскому городку, название которого вот уже третью неделю не мог запомнить. Что‑то вроде Мём — стрём — шмём. Он уходил далеко, в порт, смотрел на корабли, на рыбаков, думал о своей жизни, потом возвращался — и долго плутал — не мог найти дома своей сестры, и тогда доставал бумажку, на которой было написано: «Фру Сельма Петерсен, QRSTEDS VEJ, IL», показывал её кому‑нибудь — и его всегда доводили, доброжелательно, без слов.

День был похож на день — обеды, лососи, Кристен, Свенс, проценты, вечера у камина.

Самое страшное — были вечера у камина.

Днем он ещё мог уходить, болтаться по городу, глазеть на эту новую жизнь. У камина надо было сидеть!

— В Дании вечером сидят у камина, — говорила Сельма.

И он сидел. И молчал. И ждал десяти часов. Били куранты.

Кристен жал руку. Откланивался. Вставала Сельма.

— Я тебе постелю? Туалет справа.

— Почему ты мне всё время это повторяешь?! — взорвался Оскар.

— Ты дважды сходил в туалет Кристена. Он торопился на работу — а туалет был занят.

— Он мог сходить в мой.

— В Дании в чужие туалеты не ходят.

Он стал убегать с утра. Шатался в порту. Ел селедку с луком. Листал книги на непонятном языке, тянул пиво, наблюдал за людьми…

Он уходил с завтраков. Не являлся на обеды, сестра шумела, они ссорились. Он мечтал, чтобы камин сгорел. Тот светился пламенем, но не сгорал.

Однажды синим датским вечером, когда куранты пробили девять и оставался ещё час, целый час, он вдруг вспрыгнул на мраморный столик с аперитивами, опрокинул «Шерри — Бренди» и начал отплясывать «Фрейлахс». Руки его летали, язык цокал, глаза блистали. Датчанин мирно курил.

— В Дании на столе не танцуют, — сказала Сельма.

— Что делают в Дании?! — спросил он, — вешаются?! Я повешусь!!

Где крюк? Где веревка? Я повешусь! Зачем я отказался от места на кладбище? Кристен, дружище, почему ты открываешь свой рот, только чтоб зевнуть? Сельма — Роха, оставь себе катер, но скажи мне тёплое слово! Почему, когда ночью вы сходите — вы говорите о кронах?!

— В Дании… — начала Сельма.

— Задушу! — сказал он, — в Дании душат? Задушу!!!

Он выбежал в ночь и порвал бумажку с адресом, он хотел затеряться, сгинуть! Его привели домой добрые люди, доброжелатели, с улыбкой.

Ночью Сельма вызвала Ивара, их брата. Он прилетел первым самолетом. Она встретила его в аэропорту взмыленная, возбужденная, путающая датский и идиш.

— Забери его, — начала она, — или я повешусь сама или повешу его!

Я не знаю, что делать — ничего ему не нравится, называет меня Саррой, ходит в туалет мужа, завещание его не интересует, забери его, Ивар.

Она продолжала орать на эскалаторе, в машине.

«— Она орёт даже с закрытым ртом», — подумал Ивар.

Он решил быть миротворцем — он обнимал Оскара, во всем ему поддакивал, утешал и, наконец, решил увезти его. Показать ему Скандинавию и первым делом — Осло.

— Зачем мне Осло? — удивился Оскар, — я молчал в Дании — теперь буду молчать в Норвегии?

— Тогда махнем на Мальдивы.

— К каминам?

— Там нет каминов — пляж, океан, пальмы. 7000 километров.

— В такую даль?! Не хочу.

— А что бы тебе хотелось?

— Что б мне хотелось?.. Ходить во все туалеты, справа и слева, чтобы Сельма стала Саррой и взорвать камин. Я хочу взорвать камин!

— Пойдём, сначала пообедаем, — предложил Ивар.

— Зямка, я не голоден, поверь мне.

— Меня зовут Ивар, — сказал он.

— С каких это пор?

— С тех пор, как я в Норвегии.

— Ты хочешь сказать, что ты — норвежец?

— Да, если хочешь.

— А дети?

— Тоже.

— Бедные мама и папа. Слава Богу, что они не дожили до датчан и норвежцев.

— Оскар, пойдём поедим, я не ел дня два…

Ивар выбрал богатый китайский ресторан «Три счастья».

— Целых три, — улыбнулся Оскар, — мне б хватило и одного.

Ивар заказал суп из соловьиного гнезда, копченный акулий плавник, ус кита в соусе из струи, которую тот выпускает.

— Почему я должен есть чей‑то дом, — сказал Оскар, — плавник карпа в сто раз вкуснее, а струя кита — это пишахс! И почему все косят?

— Это китайский ресторан, Оскар.

— Ну и что? У нас китайцы не косят. И попроси вилку. Что это за палочки — в моём возрасте кушать палкой?

— Тебе не нравится у Сельмы? — спросил Ивар.

— Я не знаю, — ответил Оскар, — муж её за 30 дней не сказал ни слова, дети её — викинги, белые, сильные, прости меня — идиоты, она готовит только рыбу. В доме такие запахи — у меня ощущение, что я на втором рыбном заводе… И потом — все постны, как фрикадельки для желудочника.