Кристофер Мур - Ящер страсти из бухты грусти

— Я бы предпочел этого не сообщать, — ответил Тео. — А что — следует?

— Вы же полицейский, мистер Кроу, не я.

— Я? А, ну да, точно. В любом случае, спасибо, доктор. Кстати, моему другу Гейбу вы показались э-э… интересной, то есть — обворожительной. В смысле, ему очень понравилось беседовать с вами.

— Правда?

— Только ему об этом не говорите.

— Разумеется. До свидания, констебль.

Вэл положила трубку и откинулась в кресле. Без всякого повода она ввергла целый город в эмоциональный хаос, совершила целый букет федерально наказуемых преступлений, не говоря уже о том, что нарушила почти все мыслимые этические нормы своей профессии, а одну из ее пациенток, по всей видимости, зверски убили — но ощущала она лишь, ну… какое-то возбуждение. Обворожительной. Он нашел меня обворожительной. Интересно, он в самом деле сказал «обворожительной» или это уже Тео сочинил? Наркоман несчастный.

…Обворожительной.

Она улыбнулась и нажала кнопку зуммера Хлои, приглашая следующего пациента.

За стойкой бара зазвонил телефон, и Мэвис сдернула трубку с рычага:

— Гора Олимп, Богиня Секса слушает. — Она подбоченилась, и шестеренка в ее бедре механически щелкнула. — Нет, я его не видела. Можно подумать, я бы побежала тебе докладывать, если б он даже был здесь. Черт возьми, женщина, мой бизнес основан на священной вере — не могу же я стучать на каждого мужа, который забегает сюда дерябнуть после работы. Откуда я знаю? Милочка, хочешь, чтобы такого больше никогда не было? Два слова — бери в рот подолгу и поглубже. Да, если б ты так и делала, а не слова считала, то мужей бы не теряла уж точно. Ох, ладно, подожди. — Мэвис прижала трубку к груди и крикнула: — Эй! Кто-нибудь видел Леса из скобяной лавки?

Качнулось несколько голов, и по бару пронеслись шальные пули ответов:

— Нет.

— Не-а, нет его здесь. Ага, если увижу, точно скажу, что его искала визгливая гарпия. Ох, ну еще бы, я парням из Бюро улучшения бизнеса по-собачьи давала, и им понравилось, так что передавай от меня привет.

Мэвис шваркнула трубкой об аппарат. Она чувствовала себя, как Железный Дровосек, забытый под дождем. Казалось, все ее металлические детали заржавели, а пластмассовые — расползлись в кашицу. Суббота, десять вечера, на сцене — живой музыкант играет, а пойлом не наторговала и на то, чтобы певцу гонорар заплатить. Нет, в баре-то народу битком, но все сосут из стаканов неторопливо, чтобы подольше хватило, лыбятся друг на друга влюбленными глазами, да пара за парой линяют, и десятки не оставив. Что за чертовщина с городом происходит? Блюзовый певец ей зачем? Чтобы киряли больше. А все население, кажется, просто очумело от любви. Не пьют, а лясы точат. Слизняки. В отвращении Мэвис сплюнула в раковину за стойкой. По жести звякнула крохотная пружинка, оторвавшаяся от какой-то детали в ее внутренностях.

Тряпки. Мэвис тяпнула «Бушмиллза» и опалила взглядом парочки, ворковавшие у стойки, а потом метнула шаровую молнию в Сомика, заканчивавшего на эстраде свое отделение. Его стальной «Нэшнл» ныл, а он пел о том, как потерял на перекрестке свою душу.

Сомик рассказывал историю о великом Роберте Джонсоне, незабвенном блюзмене, который встретил на перекрестке дьявола и продал ему душу за сверхъестественный дар; но в отместку всю жизнь его потом преследовал адский цербер, взявший его след у врат преисподней, — он и привел Джонсона в тот дом, где ревнивый муж подсыпал ему в пойло яду.

— По правде, — бормотал Сомик в микрофон, — я и сам выходил на каждый перекресток в Дельте, чтоб душу продать, да только покупателей не находилось. А теперь вместо этого блюза́ появилось. Только у меня и свой адский пес завелся, это уж как пить дать.

— Как это мило, рыбешка, — крикнула из-за стойки Мэвис. — Поди-ка сюда, я с тобой поговорить хочу.

— Извините, публика, меня вот как раз из преисподней кличут, — ухмыльнулся Сомик толпе. Только его никто не слушал. Он поставил гитару в стойку и поковылял к хозяйке.

— Ты слишком тихо поешь, — сказала она.

— Вставьте в розетку слуховой аппарат, женщина. У меня на этой гитаре звукоснимателя нет. И оно играет так, как в микрофон слышно, а не то фидбэком глушит.

— Народ разговоры разговаривает, а не пьет. Играй громче. И никаких больше любовных песенок.

— У меня в машине «Фендер Стратокастер» с усилком «Маршалл», да только мне они не нравятся.

— Сходи и принеси. Подключись. Играй громче. Ты мне на фиг не нужен, если пойло не расходится.