Юрий Бондарев - Искушение

— Что, Юлия?

— Пошли, пошли, — зашептала она поспешно, направляясь к выходу и с изумлением глядя себе под ноги. — Ты знаешь, что она сказала мне? Ты, конечно, видел, что монашенка подошла? — растерянно заговорила она, когда они вышли из церкви. — Она сказала, что мне нельзя… Нельзя… Что я вошла в непотребном одеянии в храм Господний…

— В непотребном одеянии?

— Брюки, ох, эти брюки, — воскликнула Юлия и расстегнула плащ, оглядела себя с сердитой досадой. — Невероятно! Уму непостижимо! Нет, не хочу, не хочу! Уедем отсюда немедленно, здесь все неудачно! Нас чуть-чуть не убили по дороге. Я заболела совсем некстати. Мы не замолили свои грехи. Вот сколько у нас неудач!

Похоже было, что ей надо было разозлиться или заплакать от этих неудач, но она засмеялась неожиданно, и в ее заискрившихся, что-то вспомнивших глазах появилась вызывающая непреклонность.

— Можешь запомнить, — сказала она. — Не хочу вешать нос, потому что знаю, почему меня невзлюбила эта монашенка!

— Почему же?

— Угадай! И посмотри на меня внимательней, дурачок ты!

Она откинула капюшон, вздернула голову, подставляя его взгляду радостно растянутые улыбкой мокрые под дождем губы, и он, вспомнив их вкус прохладных яблок, нежное их движение под его губами, нежную влажность ее зубов, сказал запнувшимся голосом:

— Пытаюсь догадаться.

— Правильно, отлично, замечательно объяснено, — поддержала она с лукавым согласием, довольная им. — Нет, ерунда, нелепица страшная! — прервала она себя, задумываясь. — Я не имею права, не хочу на нее злиться, она слуга Бога, можно представить только, как часами она стоит на коленях во время молитв. Нет, я недобро и глупо о ней подумала!.. Когда-нибудь и я уйду в монастырь. Говорят, у нас есть один, женский, где-то на севере. Как, должно быть, там хорошо! Тишина, голубое небо, хруст снега, закат над куполами…

Он пошутил:

— В монастырь? Для этого надо много нагрешить, Юля.

— О, я чувствую, что много нагрешу, — заявила она. — Папа как-то изменил себе, разгневался и сказал, что я ни в мать, ни в отца, ни в проезжего молодца. Сказал, что я шаловливое дитя летнего ветра, который не поймаешь сачком для бабочек. Наговорил, конечно, хотя любит меня. Но я знаю, в кого я.

— В кого?

— В козу-дерезу или в Василису Прекрасную. В кого-нибудь из них.

— Не ясно. Хотя чуть-чуть брезжит.

— Только не в милую мою маму. Я не выношу ни театр, ни математику. Крокодильское сочетание. Расчет и драматические мизансцены. Это какой-то кошмар! Да нет, по-моему, ты ничего не понимаешь. Смотришь на меня, а думаешь о чем-то другом! Я знаю, о чем ты думаешь! Ну, перестанем об этом. Нас прогнали, а мы еще тут философствуем о геральдическом древе. Олл райт, вери мач, сэр. Знаешь что? Я промокла и замерзла! Завтра будет мокрый нос, начну чихать — отвечать будешь ты.

Она взяла его под руку и, притираясь бедром, быстро потянула его вперед, заставляя одновременно с собой перескакивать через лужи, а он, прижимая ее локоть к своему боку, изнемогая от ее близких порхающих движений (можно ли было ее поймать в сачок для бабочек?), от ее искренне-доверительного голоса, внезапно остановился, привлек ее к себе.

— Слушай, я тебя люблю… Черт знает как люблю…

Она выпрямилась с победным вниманием.

— Так. Произошло. Басня, сказка, легенда, миф, библейская притча… и как там еще по-английски? Сейчас вспомню. Ах, вот как! Фабл! Это значит: болтать вздор, бабьи небылицы.

— Да никакой там еще не «фабл»! Я тебя люблю, — повторил он и обнял ее теснее. — Я люблю тебя, и это не сказка, а правда… Это то, что ты со мной в каком-то Загорске…

— Не говори этого больше. Иначе я начну ревновать. Лучше скажи так: ты мой друг. Когда ты говоришь, что меня любишь, то я начинаю чувствовать себя властительницей над тобой. Тогда я не знаю, что могу сделать, если ты посмотришь на какую-нибудь другую женщину. Ты меня люби, но я твой друг, хорошо?

Он возразил:

— Я не хочу, чтобы ты была только моим другом. — Он наклонился к ней. Она почему-то зажмурилась.

— Ты меня очень люби, но не говори об этом. — И, отрываясь от него, чуть изогнулась назад. — Ты, наверно, хочешь, чтобы мы пошли с тобой в гостиницу? Но мне нельзя, нельзя. Тогда вот что. Мы должны немедленно отсюда уехать. Хотя, подожди, у меня есть предложение. Давай зайдем в гостинице в ресторан и перед отъездом немножко кутнем. Денег на шампанское и кофе у нас хватит. Мы промокли, а я хочу посидеть с тобой в тепле. Только знаешь, я как-то не привыкла к твоей бороде.