Шон О'Кейси - Современная ирландская новелла

Молча брели они по Инишфоллен — пэрейд, пока не дошли до пустыря у одной из стен Маунтджойской тюрьмы, где буйно разрослись чертополох, пастушья сумка и одуванчики, а среди них тут и там виднелись крупные, похожие на луну маргаритки и островки алых маков; здесь они сели под старым кустом боярышника, где частенько сиживали и раньше, и мрачно уставились на мощную стену и окна Маунтджойской тюрьмы.

— Если бы он, бедняга, еще денек — другой протянул, мы закончили бы поход шикарно, — выговорил наконец Рокки.

— Эх, если бы, — подхватил Джонни.

— Одну бы траншею нам взять, всего‑то одну, и форт был бы в наших руках. Нам бы еще денечек — и все, если б только он дотянул, эх, если б только.

— Эх, если б только! — снова подхватил Джонни.

— А вот теперь делай с ними что хочешь, — сказал Рокки, ткнув пальцем в цветные шапки, лежавшие рядом на траве. — На помойку их выбросить, что ли?

— А я свою сберегу, — сказал Джонни. — Почем знать, может, армия и не развалится.

— Как же, черта с два! — бросил Рокки со злостью. — Ты сам видел, они мигом смылись и давай в мячик и шапку играть. И не подумали дождаться, чтоб я скомандовал «Разойдись!» Такую подняли пылищу — задниц ихних не разглядишь. Никакой дисциплины. Чихали они на Жёлтика.

— Слушай, давай‑ка пройдемся по каналу и попробуем позабыть про Жёлтика, а? — сказал Джонни.

— Нет, — сказал Рокки. — Лучше посидим и подумаем. — А жуткое дело, — горько и мрачно заговорил Рокки после длительного молчания, — жуткое все‑таки дело, что Жёлтика свезут вот этак на свалку, а мы вовсе никак, ну ничем не покажем, что он значил для нас, инишфолленских, покуда он был вместе с нами.

Говорили не «Зайдем к Роджерсу», а «Зайдем к дяде Элфи», хотя принадлежала‑то пивная Роджерсу. Потому что хорошая пивная держится не на владельце, а на бармене. Деньги шли Роджерсу, а люди — к дяде Элфи. Он знал их всех, а многих — с того дня, когда они спросили у него свою первую взрослую пинту пива. Он знал их отцов, матерей, сестер, братьев, подруг, виды на будущее, доходы, надежды, страхи и то, что они именовали своими идеями и идеалами, а он считал пустой болтовней. Клиенты видели в нем своего друга, иногда — философа, редко — наставника. Когда отец (не слишком часто) дает тебе денег, ты ему толком и спасибо не скажешь. Элфи же давал только взаймы. Когда отец дает тебе совет, ты на него плюешь. Элфи же дозволялось срезать тебя, как мальчишку, потому что при этом он все же держался с тобой на равных. От отца и за год не услышишь интересной новости. Элфи знал все новости на свете. Он же вручал тебе письма —< клочки бумаги, карандашные каракули: «Тобой интересовалась Дейдре. Попробуй звякнуть 803222. Хьюзи» или «Будь другом, оставь для меня полфунта. Паддивек». А то из‑за кассы выуживал и цветную открытку с иностранной маркой. На стенке возле кассы этих красочных открыток со всего света было у него не меньше, чем в каком‑нибудь бюро путешествий. Но самое главное — он всегда был на месте: этакий монумент в белом фартуке, в рубашке с закатанными рукавами и в котелке, нахлобученном на багровую лысину, а голос у него как эхо — в пустой бочке — да притом ирландский выговор.

Толкаешь, бывало, стеклянную дверь и вваливаешься в пивную, как король:

— Привет, Элфи!

— Вот так здорово — Джонни! Ты ли это? — и хлоп по плечу, а на стойке уже кружка. — Где тебя нссило? Как плавал?

— Нормально. Все в тех же местах: Черное море, Пирей, Палермо, Неаполь, Генуя. Эх, гниль болотная. — И, поднимая кружку, спрашиваешь: — Какой самый лучший порт в мире, Элфи?

— А то ты без меня не знаешь!

— Вот за него и пью, помоги ему бог.

По всем морям, Элфи, разнесчастные сыны Эрина только это и поют. Подымайтесь, мятежники! Да здравствует царица Савская и королева Шнапская! Ну, как тут Томми? Как Анжела? А Кейси, Джоанна, Хьюзи, Паддивек? Что моя черноглазая Дейдре — еще не разлюбила меня?

— Падди заходил во вторник. Он теперь работает газовщиком.

— Вот бедняга! Но свою золотую браслетку не продал? А перстень с печаткой? Когда он, бедолага, наконец найдет себе приличную работу?

— У него жена опять родила. Так что у них теперь шестеро.

— Господи Иисусе!

— Хьюзи теперь с Флосси ходит.