Шон О'Кейси - Современная ирландская новелла

— Я туда чуточку виски подбавила, — сказала она, обращаясь к Рокки и Джонни; потом нагнулась к Джонни и шепнула: — Если б не это, он бы совсем…

— По — моему, так: черные шапки — офицерам, — сказал больной мальчик. — У всех этих, кто в армии главные, шапки не так разукрашены, как у тех, кто у них под командой.

— У командиров шапки не разукрашены, — вставил Рокки, — они золотые носят, вот пускай и у меня будет желтая.

— Слушай‑ка, — сказал Джонни, нарушая наступившее молчание. — Слушай‑ка. Ты, Джон Джо, — самый — самый главный верховный командующий, так у тебя пускай шапка будет черная; вот он, Рокки, — второй после тебя, ему пускай желтая, ну а я третий, мне синяя, идет? Больше всего у нас красных листов, так что у солдат шапки пускай будут красные.

На том и порешили. Чудотворные желтоватые, словно воск, пальцы принялись за работу и смастерили четырнадцать шапок: на офицерских — затейливые разноцветные узоры, на солдатских — яркие канты. Неделю за неделей работал больной мальчуган и до того при этом волновался, что мать позволяла ему вырезать и клеить только понемногу, не больше часа в день, по четверти часика подряд — дело мучительное для остальных ребят; но они все сносили стойко потому, что знали — никто так здорово не сумеет все сделать, как Жёлтик — Джо с восковыми пальцами. А как он лежит на кровати и смотрит в потолок и придумывает разные там узоры и загогулины на шапку, которую только что смастерил; на своей черной он пустил золотой кружок вокруг трилистника [12] Трилистник — национальная ирландская эмблема. , и листики у него сделал не сердечком, как положено, а треугольником; сбоку наверху наклеил полумесяц из серебряной бумаги, в одном из нижних углов шапки еще половинку трилистника, а другую его половинку закрывал золотой круг. На черном все это выглядело замечательно, так и бросалось в глаза, так и просило: ну‑ка, погляди! Но мы все равно сказали: На всамделишный трилистник непохоже. А он помолчал, пока не отдышался, и говорит: Да это вовсе и не всамделишный трилистник; это троица: вон три прямые стороны сошлись — это и значит троица, каждая сторона — кто‑нибудь один; и потом все три листика идут от одного стебля; поглядишь и вспомнишь: святая троица это и значит — един в трех лицах.

— Он маленький святой, вот он кто, — сказала однажды его мать, когда Джонни и Рокки уходили, чтобы дать Жёлтику поспать. — Маленький святой. Послушаешь, как он молится, и на душе легче станет. Он все — все знает на память — молитвы, и катехизис, и все такое прочее; так и думаешь, вырос бы он — в священники пошел. Сдается мне, у него нынче вид маленько получше. Может, еще и выкарабкается с божьей помощью.

— Не пойму, про что это старуха толкует, а ты, Джонни? — спросил Рокки, когда они вышли из дому. — Что это еще за маленький святой?

— Ну, знаешь, — один из этих, которые там, на небе, в главных ходят; расфуфыренные такие парни; вроде как мы, офицеры, только не совсем.

— Чего? Я считаю, лучше бы он всюду гонял вместе с нами, чем вот так маяться. Ты когда‑нибудь его ноги видел? Я глянул разок, когда старуха постель поправляла — прямо как спички; и никакой в них крепости нет — все так и болтается, жуткое дело! Вот спорим: он бы все эти молитвы бросил, лишь бы у него ноги стали такие, как у нас. Спроси у его старухи.

— Нет, нет, не надо у нее спрашивать!

— Ну, тогда его самого спроси, его‑то можно?

— Нет, его тоже нельзя. Ему это нравится, что он маленький святой. Когда он на спину валится, слыхал ты, как он бормочет: да исполнится воля божия. Ну что, дошло?

— Ерунда! — выкрикнул Рокки. — Ничего не дошло. И на что мальцу быть святым? Молитвы и всякое такое — это для стариков и старух, я так считаю. Вот нас с тобой гоняют в воскресную школу, а мы ждем не дождемся, когда там кончится и можно будет сматываться.

— Да, верно, — согласился Джонни.

— Ты подумай, если б он мог повсюду бегать, как мы, до чего было бы здорово — тогда ему только кусочек молитвы отбарабанить на ночь, когда спать ложится, да кусочек утром, когда встает. Мы его самым главным командующим сделали, хоть у него ноги не ходят и он все время в постели валяется, — а все для того, чтобы он хоть в чем‑нибудь был, как мы.

— Верно, верно, — опять согласился Джонни. — Только теперь он будет все слабеть и сохнуть — вон уж доктор давно ходить перестал, один священник и ходит.

— И что бы он только делал без нас? — сказал Рокки и даже остановился, чтобы придать больше веса своим словам. — Мы для него цветную бумагу таскаем, так? Рискуем, что Кирни нас зацапает, того и гляди, угодишь в исправительную школу, а там тыщу лет продержат.