Эдуардо Бланко-Амор - Современная испанская повесть

— Держи, хватай! — вопили они благим матом. Бежали‑то они, конечно, на звон разбивавшихся бутылок, а нас самих заметили в последний момент. Раскрывались с треском окна соседних домов, где уже привыкли к таким представлениям, а тут еще Мария дос Асидентес выскочила в простыне из своей полуразвалившейся халупы, стена в стену с домом Монфортины, и завопила дурным голосом:

— Спасите, люди, убивают!.. Караул! Карау — у-ул! — Надо вам знать, что шлюхи ей платят — или просто кормят ее — за то, что она своим дурацким криком помогает нм разгонять неподходящих клиентов, когда те слишком нахально лезут в дом. И эта проклятая баба ломала свою комедию лучше некуда.

Нас оттуда как ветром сдуло, тем более что Фермин и Сардина были уже в двух шагах. Когда мы добежали до переулка Пена — Вишия, Клешня скомандовал:

— А теперь надо разделиться! Если увидят нас троих вместе, то сразу догадаются, кто такие. Уматывайте каждый своим путем. А попозже встретимся в доме Нонб. Входите без стука со стороны ворот Святой Троицы — там черный ход, из пего проходишь в кухню… И смотрите мне, не пропадайте…

Так мы и сделали — и вскоре снова были вместе… А теперь вот я спрашиваю себя: почему же я не воспользовался случаем, чтобы отколоться от них?.. И особенно когда знал такое…

— Может быть, оно и так, как вы говорите. Никто никогда не видит себя таким, какой он есть на самом деле… И вообще, на все воля божья!.. То, что я думал потом, мог ведь подумать и тогда, но не подумал же, разрази меня гром на этом самом месте. Ну, снявши голову, по волосам не плачут. Все пошло к черту, и пе о чем толковать…

А в доме Ноно нас приняли без лишних слов: меня там хорошо знали, а Шанчик и вовсе был чем‑то вроде полюбовника у хозяйкиной помощницы, у Лолы Вигезки — так ее у нас зовут, потому что она из Виго. Так вот, она от нашего Клешни была просто без ума. Вигезка‑то, как вы, конечно, знаете… или лучше сказать, как все у нас знают, это лучшая из девок, что есть у Ноно — а их там четыре или пять, — и если бы не строила из себя знатную даму, то была бы занята день и ночь, потому что она «так за душу и берет», как говорит Альмерия, конюх Менденуньеса. Но уж если она на кого глаз положит, то становится такая ласковая — при том, что она ж еще и красивая, — что поневоле думаешь: нет, прагвду о ней говорят! А говорят‑то, что она из очень приличной семьи, а если работает не в доме у Лисички — где, как вы знаете, девки идут по песо, а не по шесть реалов, как у Ноно, — то только потому, что сама не хочет. Правда, болтают еще, что она любит зашибать, и не по рюмочке беленького, как благородные, а красное стаканами… И уж как начнет пить, так и себя забывает, даже, говорят, и наизнанку её выворачивает, с вашего позволения, как и пас, мужиков, когда вот так же упьемся.

Так вот, из кухни мы прошли в заднюю комнату, где всегда и сидит хозяйка — в гостиную она выходит редко. Встретили нас не так, как бывало, и даже Ноно едва ответила, когда мы поздоровались. Первым пришел я, а следом и Окурок, и мы сказали Лоле, что Шанчик будет с минуты на минуту, от чего она сразу повеселела и стала пудриться и брызгаться духами. Ну и конечно, едва появился Клешня, она так на него и упала, сжала в объятиях и долго не выпускала. А этот хмырь еще делает вид, будто хочет ее оттолкнуть или будто дает себя обнимать с большой неохотой… Я смотрю, что мужики, которые нравятся, извините за выражение, шлюхам, — они завсегда такие: вроде бы делают большое одолжение, а бабы‑то через то и бегают за ними как оглашенные, и вы как хотите, но это уж у меня вообще в голове не помещается!

А Лола глядела иа этого скота, словно и наглядеться досыта на него не может, и оторваться от него тоже, или словно его сию минуту у нее отнимут; и глаза у нее были влажные и такие удивленные — ну прямо ангел ей с неба спустился! И ведь что вы думаете, этот олух стоит столбом, руки по швам и смотрит себе куда‑то вдаль, ровно и не с ним все это происходит. Да если б это со мной было — мать честная!.. А Лола еще зовет его «ненаглядный ты мой» и другими словами на кастильском, потому что она всегда на нем говорит. И не так, как, скажем, Зад — назад, которая была модисткой в Падерне и там заимела эту блажь говорить по — кастрацки, после чего и начала сбиваться с пути истинного. Или, скажем, другие, что идут по песо, которые говорят по — кастильски, — а пришепетывают по — нашему, — лишь бы разыгрывать из себя благородных мадридских барышень, чтобы на них лучше клевали наши барчуки. Нет, у Лолочки сразу было видно, что это ее природная речь — ведь сказывают, что родилась она в хорошей семье, и ходит даже слух, что она — дочь одного полковника из Эль — Ферроля, от которого, говорят, сбежала жена, а потом, понемногу, и дети, потому как был он большой кутила и игрок; ну, люди ведь никогда не устанут распускать всякие сплетни, поди разберись — быль это или небылица…