Т. Корагессан Бойл: Плотское познание

— Что? — спросил я.

— Скоро День благодарения.

Секунду-другую я соображал, стоит ли мне пригласить Алину к матери на большую жирную птицу, фаршированную консервированными устрицами и толчеными сухарями в масле; потом до меня дошло, что это не совсем удачная идея. Я ничего не сказал.

Она взглянула на меня через плечо.

— Животным в этот день благодарить некого и не за что, это уж точно. Просто мясные магнаты получат повод угробить лишнюю пару миллионов индеек, вот и все. — Она помолчала; на сковородке трещало горячее масло. — Я думаю, настало время немного прокатиться. Можно будет твою машину взять?

— Конечно, но куда мы едем?

Она улыбнулась загадочной улыбкой Джоконды.

— Да так, кой-каких индюшек повыпускаем.

Утром я позвонил начальнику и сказал, что у меня рак поджелудочной железы и поэтому я несколько дней еще пропущу; мы побросали вещи в багажник, помогли Альфу забраться на заднее сиденье и дунули по пятому шоссе в сторону долины Сан-Хоакин. Мы ехали три часа через такой плотный туман, что окна словно ватой были обложены. Алина больше помалкивала, но была возбуждена — я видел. Я понял только, что мы должны встретиться с неким Рольфом, ее старым другом и большим человеком в мире защитников природы и прав животных, после чего совершить отчаянный и противозаконный поступок, за который индейки будут вечно нам признательны.

Знак поворота на Кальпурния-спрингс был загорожен стоящим грузовиком, и мне пришлось резко тормознуть и вывернуть руль, чтобы не вылететь с полотна. Алину подняло с сиденья, Альф шмякнулся о подлокотник, как куль с провизией, но все обошлось. Через несколько минут мы уже ехали через призрачно-пустой городок, огни проплывали мимо в туманном ореоле — розовые, желтые, белые, — а потом остались только черное асфальтовое шоссе и белесая пустота вокруг. Проехали миль десять; тут Алина сказала ехать потише и начала что-то выискивать справа за окном острым, пристальным взглядом.

Дорога шла то вверх, то вниз. Я, не отрываясь, смотрел на мягкий плывущий свет моих фар. «Здесь, здесь!» — закричала она, я крутанул руль вправо, и нас затрясло по ухабистой грунтовой дороге, которая забирала от асфальта круто вверх, как протоптанная на склоне горы козья тропа. Через пять минут Альф привстал на заднем сиденье и заскулил, и вот в окутавшей нас хмари начала вырисовываться грубая некрашеная хижина.

Рольф встретил нас на крыльце. Он был высокий и сухой, лет пятидесяти с гаком, с копной волос и морщинистым лицом, этакий Сэмюэл Беккет. На нем были резиновые сапоги, джинсы и выцветшая, раз сто стиранная короткая куртка. Альф по-быстрому справил нужду на стену дома, потом заковылял вверх по ступенькам и стал кататься у ног Рольфа и ласкаться к нему.

— Рольф! — крикнула Алина, и слишком уж много было в ее голосе радости, слишком много близости, на мой вкус.

Одним прыжком Алина взлетела на крыльцо и кинулась ему на шею. Я смотрел, как они целовались, и не был это отцовско-дочерний поцелуй, хоть убейте. Этот поцелуй что-нибудь да значил — в общем, не понравился он мне. Рольф, подумал я, что за имя такое?

— Рольф, — выдохнула Алина, все еще запыхавшаяся после стремительного броска, словно предводительница болельщиков, поздравляющая победителя, — познакомься с Джимом.

Вот и моя очередь подошла. Я поднялся на крыльцо, протянул ему руку. Рольф взглянул на меня глубоко посаженными глазами и стиснул мою ладонь крепким мозолистым пожатием, пожатием плотника и лесоруба, освободителя индюшек и лабораторных мышей.

— Очень рад, — сказал он шершавым, как наждак, голосом.

В хижине горел камин, мы с Алиной сели перед ним и стали отогревать руки, пока Альф принюхивался и скулил, а Рольф разливал зингеровский чай в японские чашечки размером с наперсток. С того момента, как мы переступили порог, Алина болтала не переставая, Рольф скрипел ей в ответ, как старое дерево, они обменивались именами, новостями, слухами — для меня это было как шифрованный язык. Я рассматривал изображения чирков и крякв, развешанные на стенах с отслаивающимися обоями, приметил в углу коробку с вегетарианской фасолью Хайнца и на камине большую бутыль виски «Джек Дэниэл». После третьей чашки чая Алина, наконец, откинулась в кресле — старой громадине в стиле Армии спасения с грязными салфеточками на подлокотниках и спинке — и спросила:

— Так какой же у нас план?

Рольф бросил на меня еще один взгляд, быстрый и хищный, как будто не знал, можно ли мне доверять, потом повернулся к Алине.