«Хорошо соображает, — сказал Тед. — За это я куплю ему что-нибудь поесть».
Они поднялись, и олень по-собачьи потрусил за ними следом, как только понял, что они направляются к торговцу, продававшему бобовые лепешки для оленей. Тед купил целый пакет, они уселись на траву, и он начал скармливать оленю лепешки, одну за другой, а Эцу с восторгом смотрела на них обоих. Но от этого зрелища ее неизменное чувство голода стало еще острее.
«Покоруми меня, Тэду, пожаруйсута», — робко попросила она.
Он дал ей лепешку, и она проглотила ее, не жуя. Тед внимательно смотрел на нее.
«Вкусная?» — спросил он.
«Немуного да», — ответила она.
Он положил пакет и наклонился к ней. «Черт побери… — начал он. — Слушай, ты, может, хочешь есть, Этти?»
«Немуного да», — подтвердила она.
Отец и Мать оба велели ей не принимать от него еду, то есть настоящую еду. Чай и конфеты она могла брать, но ничего более. Стоит мужчине начать кормить женщину, как он будет считать, что она принадлежит ему — так они говорили.
«Ты понимаешь, что не можешь принадлежать американцу», — твердо сказал Отец. Для японца Отец был высоким мужчиной. У него был глухой печальный голос и печальные глаза. Никто из детей не смел ослушаться его. Он продолжил, и его голос опустился на ноту ниже: «Американцы — наши завоеватели, и мы должны быть с ними учтивы. Но учтивость не означает, что мы должны отдавать им наших женщин».
«Лучше мне видеть Эцу мертвой», — сказала Мать. Она была крохотная и худенькая, как воробышек зимой.
Взаимоотношения американцев с женщинами стали проблемой для городка. В первые же двадцать четыре часа стало ясно, что американцы привыкли проводить время с женщинами и изменять этой привычке не собираются. Некоторые при этом рассчитывали еще на кое-что. По всему городку обеспокоенные отцы и матери обсуждали эту проблему. Американцы не видели разницы, принципиальной разницы между домашними девочками и всякими прочими. «Прочая» девушка могла не возражать, если сзади к ней подходил американец, обхватывал ее рукой и вытаскивал свой словарь. Она и сама давно уже успела обзавестись словарем. Но домашняя девочка кричала и бежала без оглядки, если американец пытался обнять ее. Американец, правда, всегда бежал следом и пытался ее успокоить, но это приводило девушку в еще большую панику. Тед тоже побежал за Эцу, и ее спасло только то, что их дом был поблизости от рынка, где она покупала провизию. Когда на следующий день она собралась выйти на улицу, Тед уже поджидал ее. Она сразу увидела его, захлопнула калитку и побежала в дом говорить родителям. На переговоры с американцем они отправились все вместе, однако вести их было затруднительно, поскольку Мать английского языка не знала, а Отец за время, прошедшее с объявления Императором капитуляции [3] …за время, прошедшее с объявления Императором капитуляции… — После вступления Советского Союза в войну против Японии 9 августа 1945 г. и разгрома Квантунской армии положение Японии стало вскоре безнадежным. 15 августа по японскому радио был передан императорский эдикт о капитуляции. Правда, Квантунская армия продолжала сражаться против советских войск еще около двух недель. Официальная церемония подписания акта о безоговорочной капитуляции состоялась 2 сентября 1945 г.
, успел выучить по словарю не так много слов. Тед решил, что они говорят с ним по-японски; оба — и Тед, и Отец — пользовались словарями, чтобы достичь взаимопонимания.
«Я понял, — наконец сказал Тед. — Вы хотите сказать, что она хорошая девушка».
Отец засветился лучезарной улыбкой.
«Не возражаете, если я иногда с ней пройдусь?» — спросил Тед.
«Нет. Нет», — твердо ответил Отец, имея в виду именно то, что было сказано.
«Отлично. Спасибо», — сказал Тед.
Он прикоснулся к фуражке и без долгих разговоров двинулся вниз по улице вместе с Эцу — к ужасу родителей, которые не замедлили тронуться следом. Идти было всего квартал, и когда они дошли до рынка, Тед засмеялся, снова откозырял и отбыл.
На следующий день Тед опять поджидал Эцу, и она по возвращении не донесла ни о каких вольностях с его стороны, в дом проникнуть он тоже не пытался. Правда, у калитки при помощи словаря уведомил ее, что пока с ней будет прогуливаться он, другим американцам этого позволять не следует.
После того как детей уложили спать, проблема подверглась серьезному обсуждению.
«Пусть уж лучше за тобой ходит один, чем целая армия, — объявил Отец. — С нашей помощью, моей и матери, нам, может быть, удастся извлечь из этого пользу и в то же время сохранить хорошие отношения».
Читать дальше