Антон Дубинин - За две монетки

— Слышишь? — женщина хватает спутника за руку, оборачиваясь на звук.

— Конечно, слышу. «Скорпы». Старый добрый ветер перемен, могло быть и хуже.

— Вот в парк Горького мы так и не сходили, — тихо говорит она, глядя куда-то далеко-предалеко.

— Ты о чем?

— Ну, ты ж знаешь. Мне эта песня с первого раза как напомнила про… наших добрых синьоров, так и осталось. Просто про них. Про то, как мы тогда… гуляли.

Мужчина ласково снимает с жены потрепанную белую бейсболку, гладит по волосам.

— К слову сказать. Ты долго еще будешь носить эту… кепку?

— Пока не изношу вконец.

— По-моему, это уже произошло лет пять назад, — осторожно сообщает тот, с чем-то вроде жалости разглядывая головной убор.

— Не произошло. Отдай, — она сердито отбирает кепку. — Это память. Об очень хорошем человеке. И я ее люблю, вот.

— Ведь десять лет уже…

— Ну и что. Все равно он был самым потрясающим мужчиной, которого я знала в жизни.

— Ты же его и не знала совсем. Какое там знакомство за два дня.

— Снова-здорово, — вздыхает женщина, надевая кепку на свое аккуратное каре — сочетание и впрямь дурацкое. — Сколько раз мы уже этот разговор вели? Сто? Двести? И столько же раз я говорила, что это вам, мужчинам, обязательно знать про человека, чтобы его узнать. А женщине достаточно… почувствовать.

— И что же ты такого особенного почувствовала, чего не было, скажем, во мне?

— Давай не будем по сотому разу, — приподнявшись на цыпочки, она легко целует мужа в щеку. — Ты — другое дело. Ты — свой. Кроме того, ты должен быть ему благодарен… ведь это из-за него я с прежним женихом разошлась.

— А я-то, простая душа, думал — из-за меня.

— Из-за тебя я связалась с тобой, — улыбается она, переплетая с супругом пальцы. — Потому что ты был больше всего не похож… или нет, похож на… На другого, в общем. Да теперь уже какая разница. Я тебя люблю.

— Ну да, и скучаешь по французу десятилетней давности.

— Ты не понимаешь, — Зинаида отворачивается, чтобы не было видно нешуточных слез, разом набежавших из ниоткуда. — Я не то что бы скучаю. Просто…

— Я и тогда говорил, а ты слушать не хотела… Только рыдать. На совершенно пустом месте. Уверен, все с ними в порядке было. Просто переехали. Или стало не до нас. Или какие-то важные дела появились. Мы же не знаем про них ничего. Не пришел человек на встречу с полузнакомыми приятелями. Это не значит, что он непременно скончался! Что за глупости. В центре города, во время Олимпиады…

— Не глупости. Я точно знаю. Они бы пришли.

— Сменили гостиницу.

— Они видели, где я живу. Он бы дал знать, понимал же, что будем волноваться. И потом… я сразу почувствовала, что все не так.

У Романа становится такое лицо, будто он хочет сказать — «О женщины, женщины», или еще что-нибудь из Чехова. Но он умудряется промолчать, только рассеянно гладит жену по голове. Вернее, по белой потрепанной кепке.

— Такие, наверное, и не могут долго жить, — выдыхает Зина, с прицельным вниманием следя за самолетиком в ясном небе. Двойная белая полоса перечеркивает синеву пополам, теряясь в облаках. — Не с нами. Не для… нас.