Анатолий Агарков - Три напрасных года

— Спасибо.

— Спасибо, друг, — я полез обниматься к костоправу. Ткнулся носом в его плечо и не смог удержать слёз.

— Ну-ну, — похлопывал ладонью моё плечо сержант. — Ну-ну.

Переверзев явился после обеда.

— Личные вещи остались? Собирайся. Завтра еду в бригаду и тебя захвачу.

— В бригаду? На ГАЗоне? 200 вёрст в холодном пыльном кузове? Боже праведный! А почему не на поезде? Билетов не достать? А попробовать? Дайте мне шанс.

— Хорошо. Не уедешь сегодня — завтра со мной на машине.

Сборы были не долги — вещи мои хранились в каптёрке. Я из санчасти перебрался в казарму, где уже обитал наш героический, но сухопутный теперь экипаж. Прощались, обнимались, собирались всей толпой в самоволку — меня на вокзал проводить. Герасименко явился с пирса., специально, по приказу замполита. Вот спелись два друга — хрен да подпруга! Ухмылки его ясны — билетов нет, меня в казарму и завтра в продуваемом всеми ветрами, пыльном кузове «УАЗа» двести вёрст в холодном октябре. А меня кашель бьёт, испарина от слабости — ну, не долечился: домой охота.

Думаю, подсылая ко мне Гераську, замполит ещё одну цель преследовал. Знал, что отношения наши не выяснены, характеры у обоих взрывные — большая вероятность, что мы могли сцепиться с сундуком насмерть у последней черты. А он пожнёт плоды своих интриг.

Прощай, братва! Веди меня, сундук, на вокзал.

Идём, молчим. Я впереди, Гераська за спиной — конвоирует.

На вокзале кассирша:

— Билетов нет. Но могут быть по прибытию поезда.

О-пана! Зацепочка!

— Буду ждать, — говорю. — Могут быть места по прибытию поезда.

Гераська пожал плечами — имеешь право. Прибытие в половине двенадцатого. Ещё два часа. Готов ждать. Вот, ублюдок!

На вокзале народу тьма — призывников провожают. Вот они — свежестриженные, нахально-растерянные — с родственниками, друзьями, подругами.

У меня созрел план. Подошёл к группе ребят.

— На службу? Основное армейское правило знаете? Старшин уважай, кусков презирай. Видите, сундук меня пасёт? Можете прессонуть, чтоб я его на вокзале больше не видел?

— О-о, да легко. Мы его щас в ближайших кустах закопаем, — пообещали провожающие, выпендриваясь перед отъезжающими.

Не знаю, закопали Герасименко в ту ночь на вокзале, иль убёг Николай Николаевич, но пропал с моих глаз навсегда…. С новыми знакомцами-призывниками я не только сел в поезд, но и без билета доехал до Дальнереченска — закосил под «покупателя». Настоящие были не против.

В бригаде меня ждали документы на главного корабельного старшину. Прощальный жест полковника Конова. И ещё известие, что машина с замполитом, выезжая из Камень-Рыболова, перевернулась. Переверзев сломал ногу и попал в санчасть. Вот так судьба распорядилась.

Дембеля с малых катеров поинтересовались, не нужно ли что через забор пронести? У меня в портфеле ничего предосудительного. Разве что альбомчик.

— Кто дежурный на КПП?

— Старлей Ершов.

Докатился Кабанчик — на сундуковские посты заступает.

— Легко пройду — старый корифан.

Но я ошибся….

Ершов не кинулся обниматься. Сказал деловито:

— На дембель? Что везём? Открывай портфель — таможенный досмотр. Так, тельник один, зубная щётка… так…. А это что? Дембельский альбомчик? Ну-ка, ну-ка, полюбопытствуем…. А тебе известно, старшина, что снимать боевую технику запрещено? Не обессудь….

Он рвал листы из дембельского альбома и вглядывался в моё лицо с садистским удовольствием.

— Что лыбишься? Что ты лыбишься?

— Я думаю, переступлю порог КПП и больше никогда, ни одной писе не позволю унижать себя безнаказанно. Клянусь.

— Может, поговорим на эту тему в кабинете начальника политотдела, или ты торопишься?

Вырванные листы Кабанчик сунул в урну, альбом положил сверху на портфель. Я потянул его за ручку, и альбом скатился на пол. Пусть остаётся. Уж лучше без него, чем с таким.

— Честь имею! — козырнул и вышел вон.

Этот случай рассказал полковнику ЧВВАКУШа, вместе с двумя патрульными курсантами остановившему меня на вокзале в Челябинске. Я уже переоделся в дембельскую форму и поджидал электричку в родной район. Полкан полистал мои документы, пересчитал знаки на груди и сказал:

— Служили отлично, но зачем же форму нарушать? Кашне вам не положено. Снимите, застегнитесь и наденьте «слюнявчик».

— «Сопливчик», товарищ полковник, — поправил я, стоя в распахнутом бушлате и роскошном офицерском кашне.

Видок мой дембельский явно не соответствовал требованиям Устава, но падать ниц в трёх шагах от дома так сильно не хотелось….