Франсуа Лелорд - Гектор и секреты любви

— Ни слова, — ответил Гектор.

— А вы кхмерский?

— Ни в коей мере.

Эта информация ввергла Жан-Марселя в задумчивость, потому что связь между мужчиной и женщиной, не способными сказать друг другу ни одного слова, заставляет подумать сами знаете о чем, и эти мысли отнюдь не всегда ошибочны.

— А у вас как дела с женой? — поинтересовался Гектор.

— Ну не так уж плохо.

Жан-Марсель рассказал, что они разговаривали по телефону. Жена упрекала его в том, что он был недостаточно внимателен к ней все последние годы, слишком поглощен своими делами, так что теперь между ними все кончено и она больше его не любит. А потом снова позвонила и спросила, что у него слышно, беспокоилась, как он проводит вечера, встречается ли с друзьями, не остается ли в одиночестве в отеле.

— А как вы себя чувствуете? — спросил Гектор.

— Я не в форме. Когда она говорит, что больше не любит меня, я чувствую себя покинутым, впадаю в панику и хочу, чтобы она сию минуту оказалась рядом. Потом ужасно злюсь на себя из-за того, что не уделял ей достаточно внимания, гоняю эти мысли по кругу, считаю себя старым козлом. А потом…

— А потом вы начинаете злиться на нее, потому что вы ведь все-таки хороший муж и отличный отец своих детей, а она собирается вас бросить.

Жан-Марсель удивился:

— Да, все так и происходит. Впрочем, вчера вечером я изрядно надрался и позвонил ей, обозвал стервой — полная катастрофа… Я почувствовал себя таким жалким, но она, судя по всему, поняла, как мне плохо, и не очень обиделась. Во всяком случае, так мне показалось. А бывают моменты, когда…

— Когда вы говорите себе, что если вы расстанетесь, то уже никогда никого не полюбите так, как ее. Боитесь, что вас ждет унылая жизнь. Нет, авантюры у вас, конечно, еще будут, но ни с кем вы не сможете испытать того, что с ней.

— Черт подери! Все точь-в-точь. Вы настоящий спец!

— Ну не настолько, — возразил Гектор. — У меня просто такое бывало…

И это правда, еще до встречи с Вайлой он испытывал те же чувства по отношению к Кларе. Интересно, что двое настолько непохожих друг на друга мужчин, как он сам и Жан-Марсель, столкнулись с одними и теми же эмоциями. А вспомнив некоторых своих пациенток, он сделал вывод, что подобные переживания не чужды и женщинам. Еще он подумал, что, как ни странно, коллеги-психиатры незаслуженно проходят мимо этой темы — психологии страданий, причина которых — любовь. Она кажется какой-то легкомысленной, тогда как на самом деле более чем серьезна, достаточно посмотреть, какую боль может причинить любовь.

Вайла дотронулась до его руки.

— Sabay? — вопросительно произнесла она.

— Sabay! — ответил Гектор.

— Sabay! — поддержал Жан-Марсель, поднимая свою кружку, и они чокнулись втроем, став похожими на иллюстрацию счастья в рекламе китайского пива, если не принимать во внимание тот факт, что Вайла пила зеленый чай со льдом.

Гектор смотрел на спящую Вайлу. И неожиданно вспомнил:

Давным-давно некий поэт испытал чувство, которое этой ночью посетило Гектора, засмотревшегося на спящую Вайлу.

Он припомнил, что поэт был известен тем, что предпочитал юношей. Стихи наверняка были адресованы одному из его возлюбленных.

И это в очередной раз доказывало, что любовь — универсальное чувство, как сказал бы профессор Корморан.

Позже, когда Вайла в купальном халате уселась перед телевизором, Гектор начал делать заметки, обратив мимоходом внимание на то, что девушка открыла для себя радости заппинга. Вайла задерживалась на музыкальных программах, в которых очень красивые молодые азиаты сосредоточенно пели о любви — на фоне пляжа, гор и ветра, а также утонченного личика любимой, появляющегося среди облаков. По временам их сменяли юные и очень бледные красавицы азиатки, меланхолично распевающие о прекрасном юноше, с которым они в разладе, что иллюстрировалось кадрами ссорящихся и отворачивающихся друг от друга влюбленных.

А поскольку Вайла не понимала ни по-китайски, ни по-японски, ни по-корейски, проявляемый интерес означал, что ее трогали вовсе не слова, но эмоции в чистом виде, передаваемые напрямую посредством музыки и лиц на экране. И этого было достаточно для бесконечного пересказа вечной истории: мы любим друг друга, но нам не удается друг друга любить. Он записал: