Том Шарп - Сага о Щупсах

— Я вам говорила тысячу раз, что оставила его в постели. Спросите моего брата Аля, он вам подтвердит.

— Он говорит, что ваш муж собирался порезать вашего сына Эсмонда на кусочки и растворить их в азотной кислоте в пятидесятигаллонной бочке на заднем дворе вашего дома. Что вы на это скажете?

Вера потеряла весь дар речи, целиком. Она осела в полуобморочном состоянии на банкетку, и тут начальник участка понял, что перегнул палку. Он поднялся и вышел из комнаты. Нашел сержанта и велел разобраться с этой чертовой теткой, которая сводит его с ума.

— Только не говори ей ничего о том, что ее сын пропал и считается убитым, когда она очухается.

— Показать ей нож, сэр? — спросил сержант, доставая пластиковый мешок с орудием преступления.

Начальник участка схватился за голову обеими руками.

— Господи боже мой, это не разделочный нож. Это стамеска, и она вся в крови.

Сержант глянул на пакет и попытался быстро придумать, что сказать.

— Наверное, если кому-то надо порубить труп на куски, чтоб засунуть в бочку с азотной кислотой, стамеска подойдет не хуже ножа. Даже лучше, по-моему, в том смысле, что…

— Нет в тебе никакого смысла. Говорю тебе, это не тот разделочный нож, который мне показали, и если ты этим дома режешь хлеб, то к концу он зачерствеет до кирпича.

Сержант поспешно удалился и вернулся с разделочным ножом. Начальник участка уставился на него в ярости.

— Где на нем кровь, так ее растак? — грозно спросил он.

— Инспектор сказал, что мазать его кровью негигиенично. Он им хочет дома пользоваться, думал, вы не заметите…

Начальник участка почувствовал, что с него хватит.

— Марш к ней, посмотри, очухалась или нет.

Сам он отправился в камеру к Альберту, но обнаружил, что Альберт Понтсон не собирается отвечать ни на какие вопросы, пока ему не сменят адвоката.

— Я понятия не имею, где Белинда и этот чертов малолетка. Знаю одно: они куда-то девались. И ничего больше не скажу, пока вы не дадите мне нормального адвоката. И не надо мне втюхивать про крышу, отдавившую ноги двоим копам. Не было ничего такого. Поэтому я и хочу, чтобы у меня был мой собственный адвокат, а пока можете спрашивать сколько угодно — я ни слова без него не скажу.

Начальник участка сдался. Настрой Понтсона почти убедил его в том, что эта сволочь и впрямь не знает, куда делись его жена и Эсмонд Ушли. Хуже того, Альберт предупредил старшего инспектора, что манипуляции с воротами могут обрушить фасад здания, — и не врал. Слава богу, ему никто не поверил. Сильнее всего смущало, зачем вообще было превращать дом в пуленепробиваемую крепость.

Но по дороге домой начальника участка озарило: несчастный, возможно, страдает крайней формой мании преследования. Вот почему у него бронированный дом. И если сумасшествие в этой семье генетическое, вполне вероятно, из-за этого его сестра думает, будто ее муж пытался убить их сына. С другой стороны, нельзя не учесть скотобойню. Она, в общем, тоже не в пользу здравого рассудка, но как-то уж слишком пугает.

А может, он разыгрывает психа, чтобы скрыть тот факт, что он и жулик, и террорист? Но следователи, облазившие дом на четвереньках вдоль и поперек, ничего, кроме дырок от пуль вокруг дверного замка в кухне, не обнаружили — даже молекулы взрывчатки.

Начальник тяжко вздохнул и развернул машину обратно к участку.

— Соберите всех следователей, работающих по этому делу, через двадцать минут, — приказал он дежурному сержанту.

Размышляя над отсутствием каких бы то ни было улик причастности Понтсона к терроризму, начальник вдруг подумал, что, может, этот придурок и впрямь, по его словам, оказался заперт в собственном доме. Когда следователи собрались, у него для них остался один вопрос:

— Кто-нибудь из вас нашел ключи от дверей того дома?

Никто ключей не находил.

— Еще вопрос: почему не работало электричество?

— Кто-то разломал распределительный щиток, — сообщил сержант. — Вот прямо разбил. Поэтому он и просил, чтобы его выпустили.

— И вы мне это говорите только сейчас? — вскипел начальник участка. — Чего еще я не знаю? Или вы лучше сохраните остальное в тайне? — поинтересовался он саркастически. — А еще я бы страшно желал узнать, куда подевались все эти трое? Ну-ка, сосредоточьтесь и не расслабляйтесь, пока не разрешу.

— Трое? — спросил старший инспектор. — Вы хотели сказать «двое»? Миссис Понтсон и молодой Ушли?

— Нет, трое. Вы забыли о мистере Хорэсе Ушли. Он один совершил хоть какое-то реальное насилие — если верить этой психованной, а я уже начинаю смотреть на вещи ее глазами. Давайте представим, что он действительно убил сына? Например, решил, будто миссис Понтсон видела это, и ее тоже пришлось убрать.