Тургрим Эгген - Hermanas

Миранда напрасно глумилась. Мне вся эта история с Ошун не показалась такой уж безумной. Ошун в религии йоруба — это своего рода Афродита; она ориша рек и любви. Кроме того, она наш небесный покровитель. Не все знают, что Колумб изначально назвал Кубу Хуаной в честь испанского принца. Ошун — единственная из ориша, кто постоянно живет на Кубе. Она поселилась на острове, потому что переживала за своих земляков, увезенных сюда в качестве рабов. Перед отъездом она спросила у своей старшей сестры, богини-матери Емайи, все ли на Кубе такого же черного цвета, как она. Нет, ответила Емайя, там есть и белые как мел люди. Поэтому Ошун попросила, чтобы Емайя превратила ее в женщину со светло-коричневой кожей и темными волнистыми волосами, в mulata. Теперь она могла стать богиней для всех. Все изображения Ошун, которые я видел, были безумно сексуальными.

Так что я радовался за Хуану. Я не особенно верил во все это, но моя мать научила меня уважать сантерию.

— Это носилось в воздухе, — сказала Миранда.

— Может, и так.

— Понятно, что для нее это хорошо. Но она начала говорить так много глупостей. Мне так кажется. В общем, она просила передать тебе, что у нее остались теплые воспоминания о том времени, которое вы провели вместе, и что она желает тебе всего хорошего. Она рада, что ты остался в семье.

— Невероятно, — удивился я.

— Но я ей верю. Когда Хуана злится, я вижу. Все видят. Но я рада, что мы снова с ней разговариваем. Хуана хотела бы встретиться с нами обоими.

— Это ведь не к спеху, — выдавил я из себя.

— Нет, не к спеху. Мне не нравятся «теплые воспоминания» Хуаны. Я хочу, чтобы ты был только моим. Можно?

— Конечно, — сказал я. — Ты ревнуешь.

— С ума схожу от ревности, — призналась Миранда.

Однажды после того, как Миранда выполнила учебное задание, она показала мне свои наброски.

— Это ты сама придумала? — спросил я.

Карандаш Миранды запечатлел экзотическое строение — частично современное, частично архаичное, похожее на храмы, оставленные высокоразвитой цивилизацией, ранее не известной миру.

— Что ты имеешь в виду? Ты что, никогда раньше этого не видел? Это здесь, в Гаване, — сказала Миранда.

— Что это?

— Ты должен увидеть своими глазами, — сказала она. — У тебя завтра есть время?

На следующее утро мы сели в автобус, который шел на запад по проспекту Линеа, через туннель под рекой Альмендарес и дальше по великолепной 5-й авеню в квартале Мирамар по направлению к району Кубанакан. Мы вышли на 115-й улице и дальше пошли пешком. До революции это был богатый район, настолько богатый, что кубинцы здесь практически не жили. В то время район даже назывался по-другому — Кантри-клаб-парк.

Я не знаю города, в котором живу, осознал я. Это стало особенно очевидным, когда мы с Мирандой брели по парку, а из зелени начали появляться здания удивительной красоты. Сначала мы увидели школу пластических искусств — чудо, объединяющее чувственные восточные купола и футуристические колоннады.

— Груди! — сказала Миранда и хихикнула. — Порро сказал, что хочет построить деревню из грудей.

Я вообразил себя конкистадором. Вот я прорубаю себе путь в джунглях с помощью мачете и внезапно, в просвете, замечаю что-то невероятное — группу храмов майя, которые никто из европейцев раньше не видел. Но джунгли собираются взять реванш.

— Ну как тебе? — спросила Миранда.

— Просто невероятно, — сказал я.

— Я знала, что тебе понравится. Знаешь, что мне напоминают эти здания? Твои стихи. Ты понимаешь, о чем я?

Я попытался понять. Было легко сравнить здание и роман: фундамент, несущие конструкции, окна, пол и крыша, выбор принципов построения, материалов и цветов. Но стихи ? Разве стихотворение не должно быть невесомым и бестелесным, выстроенным из кирпичиков, которые легче чем воздух? Но возможно, сходство все-таки есть. Может быть, оттого, что материалы были такими простыми, ритмические и чувственные формы превращались в поэтические строки, в загадочные слова, произнесенные шепотом. Эти удивительные постройки казались храмами забытого божества, и можно было обнаружить множество подтверждений того, что божество это — женского рода.

По рассказам Миранды, Фидель и Че задумали построить школы искусств, заканчивая партию в гольф на покинутом поле. Школ должно было быть пять — музыкальная, пластических искусств, балета, драмы и современного танца. Задание выстроить их получил молодой кубинский архитектор Рикардо Порро. Он пригласил в проект двух итальянских коллег. Им так и не выделили никакого бюджета, но каждый архитектор получил в свое распоряжение по триста пятьдесят рабочих, чтобы возвести здания как можно скорее. Таков был дух первых послереволюционных лет, полных энтузиазма и безумия. Единственным условием было использование легкодоступных материалов. Бетон и сталь достать было трудно. Поэтому архитекторы выбрали кирпич и терракотовые плитки. Целью было создание уникального произведения кубинского зодчества.