Фарид Нагим - TANGER

Она сильно замычала, не останавливаясь, однообразно двигая головой вверх-вниз.

— Что, матушка? — сказал он. — Больно?

Она все клевала и клевала низ Германа. И я вдруг вместо нее почувствовал, как я ненавижу Германа.

— Теперь наоборот, — сказал он.

Мы поменялись местами, и я своим членом снова почувствовал и поразился, какие у нее большие мягкие губы. Она, наверное, даже не заметила, что поменялось что-то. Герман встал. Его блестящий член плавно водило из стороны в сторону, как куклу на ниточке. Он спешил, сжимал его одной рукой, а другой теребил презерватив, надорвал упаковку зубами, он боялся, что за это время член опадет.

Герман попросил меня войти в нее и прижать к себе. Я почувствовал, какая у нее маленькая грудь и колючие соски. Герман задел пальцами мой член, потом задел яйца.

— Герман, ты в зад ее, что ли, хочешь?

Яна замычала и дернулась, я сильнее прижал ее.

— Герман, крем после бритья мой хотя бы возьми тогда, вон.

— Где?

— В первом ящике стола.

Он послушался меня. Он смазывал член и задевал меня пальцами.

— И у нее там смажь, смажь, тебе же лучше будет.

Он пытался войти в нее. Прицеливался. Вошел. Плечу моему стало горячо, и я услышал, что она плачет.

— Герман, не надо, она плачет, бля!

— Да они все плачут, вот сейчас переебу ее! — он снова задел мои яйца. — Ты в ней?

— Да, Герман, да!

Сквозь тонкую перепонку я чувствовал своим членом упругое движение Германа. Она всхлипывала.

— Ты тоже двигайся! — он снова задел мои яйца. — Ты в ней?

— Да.

Я тихо двигался и чувствовал через нее наше совместное трение. Он смотрел на меня, как бы обозначая глазами, это наше соприкосновение сквозь ее тонкую стенку.

Он бился все сильнее, и мне становилось тесно в ее влагалище, я просто держал его там. Она сильно вжималась в меня низом, чтобы как-то выскользнуть из-под Германа. Я ждал, когда он кончит. Она скользила между нами скомканным и потным мешком. «А он пьяный… Герман, когда же ты уже кончишь, бля, а?!»

— Ты тоже… тоже… трахай… её!

Он напрягался и снова опадал. Стискивал челюсти, катал желваки, кончики его волос мелко встряхивались. Пот капал со лба. Он быстро отирал лицо ладонью и снова надувался, и не мог. Кровать передвинулась и стала стучать об стол. Я подставил пальцы.

— Т-ты… тоже трахай ее! Ты в ней?

Он подталкивал свой зад рукою и не мог. Я вместо нее уже ждал и мучился, когда же он кончит.

— Кричи, кричи что-нибудь, — сказал я в ее ухо.

Но она молчала. Герман отвернул лицо, вена набухла и двигалась по шее… какая-то сила колотила его об нее, покривились губы, обнажая зубы… и он у него выскользнул. Дрожащей рукою, уже без всяких усилий… снова погрузился в нее. Его бросало на нее и снова отталкивало, его водило из стороны в сторону, пригибало к ее спине, а потом отклоняло назад, трясло его голову, напрягало и скручивало все его мышцы. Он опять стиснул челюсти и бил и бил, бесконечно приближаясь, нагоняя, и уже гримаса начала кривить и как-то расслаблять мышцы лица.

— Нога! Нога! — громко застонала она и стала выпрямлять ногу.

Герман отодвинулся и бил.

Она выпрастывала ногу, а он отодвигался, дергал ее за собой и снова припадал к ней. Я поймал и крепко сжал скользкую руку Германа, потянул на себя, будто Яны уже не было между нами. Он стукнулся об нее, стукнулся еще раз, уже мимо, уже неважно куда.

Его еще раз встряхнуло и убило.

Они оба лежали на мне, и казалось, даже не дышали. Сирена автомобильной сигнализации на улице. Кто-то стучал в дверь. Потом снова постучал. Тишина.

Герман откатился, отечески и как-то независимо, похлопал меня по руке. Долго пил сок. Потом ушел в туалет.

— А ты что, так и не собираешься кончать? — трезвым голосом вдруг спросила она.

— Я, наверное, перепил, — сказал я. — Не могу.

Пришел Герман.

— Короче, мужик, ты с ней делай что хочешь, а я спать.

Я выпил водки.

— Сок будешь? — спросил я у нее.

Она покачала головой, но все же взяла и отпила немного, а потом ушла в ванную. Я курил.

Герман лег на Димкину кровать. Я дал ему своё одеяло. Ждал ее. Она вошла, высокая, с розовеющими сквозь черные пряди волос сосками, и у меня сжалось сердце. Легла. Я снял в шкафу свой плащ. Выключил свет, лег к ней и накрыл нас плащом. Я сжимал в пригоршне ее грудь и поедал ее губы.

— Зачем я тебя просто в метро не встретил? — шептал я. — Я тебя найду.

Она молчала. В темноте мне казалось, что я весь лежу на ее губах. Я дул на них, ласкал и исследовал языком их выпуклости и утончения, мягкие ребра и шероховатости, терся щекой и ухом, и снова поедал, пока язык и губы не потеряли осязания.