Юрий Красавин - Дело святое

На это она только улыбалась.

Как он славно ее называл: «Душа моя». Старомодно, даже манерно, а ведь как хорошо, как ласково: «Душа моя».

Он позвонил уже в марте; голос его в телефонной трубке был так отчетлив, словно он находился в соседней комнате. Ольга всколыхнулась радостно:

— Ты где?!

Ей подумалось, что он уже приехал, что уже рядом.

— В Петербурге, — отвечал он ровным голосом, и тем самым как бы отодвинул ее на расстояние. — У меня тут кое-какие хлопоты.

— Ты приедешь сюда? — спросила она, замирая.

— А разве в этом есть необходимость? — озаботился Флавий Михайлович.

Она молчала. О чем он спрашивает? Что подразумевает под «необходимостью» — ее желание видеть его или совсем другое?

— Оля, самый главный вопрос: «Да» или «Нет»?

Такая у них была договоренность: он спросит ее именно так, и она должна будет ему ответить.

— Оля, так что?

— Да, — сказала она и повторила громче. — Да!

— Фирма веников не вяжет, — отозвался он так же ровно. — Поздравляю нас обоих. Как ты себя чувствуешь?

Но тут в разговор их вмешалась городская телефонистка; чей-то голос скандально требовал какую-то Нюру, и неведомая эта Нюра кричала из-за тридевяти земель, ее не слышали, а телефонистка по этому поводу нервничала.

— Да погодите вы! — закричала и Ольга в трубку, рукой замахала на пришедших к ней и базаривших возле нее в бухгалтерии. — Выйдите, дайте поговорить.

— Как ты себя чувствуешь? — настойчиво спрашивал отдалившийся голос Флавия Михайловича. — Все ли у тебя благополучно дома? Ты почему молчишь?

— Хорошо! — крикнула она. — Благополучно! Ты приедешь?

Она хотела жарко попросить его, чтоб обязательно приехал, хотя бы на один день, что ей нужно сказать ему очень важное, но те, что явились к ней в контору, как раз уставились на нее во все глаза, паразиты несчастные.

Он ее, наверно, не услышал. Проклятый телефон! Проклятая контора, откуда не поговорить с человеком!

Несостоявшийся разговор хоть и огорчил, но и обрадовал ее. Не получилось разговора, но как все-таки не порадоваться: раз звонит, значит, помнит, авось позвонит и еще раз.

Чем больше размышляла она, тем тверже убеждалась: он хотел ей сказать, что приедет. Именно так: хотел сказать, но не успел. Иначе зачем было бы звонить?

«А затем, — безжалостно возразила она себе самой, — чтоб узнать, беременна ли. Только это его и заботит. О, Господи! Да конечно же! Как тут не забеременеть! Али я больна, али ты нелюбим? С этим-то все в порядке, милый мой. Но мне тебя надо видеть, тебя!»

Нет, он не считает их отношения законченными. Может быть, даже скучает по ней? Почему бы и нет! Ведь так радовался ей, пока жил тут! Такие слова говорил!

История их нечаянного союза только началась, и продолжение впереди. Ну, не может быть, чтоб больше ничего! После такой-то их пылкой любви уехать, и все? Приедет, никуда не денется. Она подумала, что имеет власть над ним, женскую власть, которая достанет и до Петербурга. Ведь позвонил же!

И стала ждать.

Так прошла неделя, вторая, третья. День ото дня надежда ее таяла, и не было уже прежней уверенности: ее власть над ним, по-видимому, не распространилась дальше деревни, или дома, или постели. Увы, это так.

На исходе третьей недели после неудачного телефонного разговора, Ольга уже знала: все кончено, он не приедет никогда. И даже голоса не подаст. Он специалист по каким-то там пустотам, которому нет равного. За делами забудет о ней. Она никогда его больше не увидит.

На работе у нее было так: то весь день, и второй, и третий особой спешки нет, можно чаи распивать, поболтать с заходящими в бухгалтерию, даже отлучиться куда-нибудь — в магазин, в церковь свечку поставить «к празднику»; к главе местной администрации (раньше была председателем сельсовета) наведаться, посекретничать с нею — подруги со школы, на одной парте сидели. А то вдруг подвалят дела — то отчеты, то зарплатные ведомости — ни минуты отдыха. Как волна — прилив, отлив.

В конце марта «волна» прихлынула. Ольга ездила в город насчет ссуд, которые были обещаны колхозу; ее вызывали для объяснений в налоговую инспекцию; оформляла пенсионные дела сразу на несколько человек. А дома своя череда хлопот: скоро водополица, а там и праздник Пасха — значит в избе генеральная уборка, стирка всего, вплоть до половиков; печь надо побелить, полы вымыть с дресвой. А Красотке пора уже отелиться, но что-то она медлит, хотя все сроки прошли. Еще неделю назад тетка Валя увела корову к себе, но вот наступил день, когда она сказала Ольге: