Александра Яки - Грусть улыбается искренне

Воодушевлённые малыши кинулись декламировать следом за Бекиром: громко, чётко, весело. Мамочки и Тимофеевич с Тамарой за столом внимательно слушали, Колька засыпал, а Шпала с Яной, зажав рты, прыскали смехом от нелепостей детской дикции.

Виктор с умилением улыбался, вспоминая школьные утренники и то, как сам он, одетый в костюм медведя, громко кричал: «Кто меня разбудил?!» И как пел песенку, которую репетировал с бабушкой, и как танцевал, и как краснощёкий Дед Мороз желал всем здоровья, счастья, крепкой дружбы, любви и понимания. Парень взял со стола два наполненных соком бокала, один дал Инге и тихо-тихо, чтобы слышать могли только он и она, произнёс:

— А мой тост будет за любовь.

Девушка, не сводя глаз с Виктора, легко звякнула бокальчиком.

— Ой! Что ж это!? — как умалишённый, завопил Тимофеевич. — Кто канал переключил?! Мы ж пропустили поздравление президента! Куранты бьют! Скорее!

Все всполошились, повскакивали с мест, Тим-Тим схватился за шампанское. Хлопнула пробка, и врач стал разливать напиток родителям.

— Бом! — прогремели куранты первый раз.

— Болезные! — перекрикивал галдёж Шпала. — Кому сладкой воды!?

— С Новым го-о-о-о-одом! — верещали девчонки.

Малышня прыгала, в сумятице напяливая кофточки. Телевизор выдавал магический звон.

— Скорее в холл! Салют смотреть! — кричал Бекир.

— С Новым годом! Ур-а-а-а!

Дети понеслись в коридор.

— Сейчас будет салют! — все вопили и носились, как умалишённые, едва не снося двери. — Скорее!

Витька следом не ринулся. Он погасил свет в игровой и задержал Ингу у выхода.

— Постой.

Она хоть и удивилась, но послушалась.

Стекло вздрогнуло. За окном шарахнули первые ракеты.

Сначала тихие, а затем переходящие в настоящие военные залпы. Тихая ночь взорвалась салютом, и даже небо посветлело, встречая молодой год.

Залпы, точно усиливающаяся гроза, стихийно нарастали и заставляли содрогаться стёкла, душу, сердце. Витя чувствовал, как всё гремит у него внутри, как учащается пульс, дыхание.

— Инга, — он нервно схватил девушку за руки. — Что с тобой творится? Скажи, что у тебя за секреты? Что ты мне обещала рассказать?! Ты обещала!

— Обещала, — она чудаковато и взволнованно улыбнулась. — Помнишь, ты приходил на веранду, мы стояли у окна почти так же, как сейчас, близко. И мне тогда хотелось… чтобы стекло исчезло, а я могла бы… — девушка запнулась и сделала шаг вперёд. Виктор дрожащими руками обхватил её. Инга посмотрела в его карие глаза, как и в тот вечер, точно заглядывая в самую душу, а потом трепетно коснулась губ. Просто, осторожно, пугливо и неумело, но с такой нежностью и лаской, что Витька ощутил неистовую дрожь во всём теле, будто он марионетка, у которой срезали нити. Парень задышал быстрее, он боялся пошевелиться и открыть глаза, точно всё это могло исчезнуть, как предрассветный сон.

Девушка, затаив дыхание, лихорадочно отвела взгляд. В совсем ещё детских глазах красной нитью светилась обречённость: открылась, призналась, поздно. Нельзя уже вернуться к истокам и заставить себя сдержаться, не показывать чувств, сохранить дружбу… Теперь последнее слово, решающее её судьбу, за ним, за Виктором: ответит взаимностью или станет избегать дальнейших встреч? Попытается забыть, замять, сделать вид, что ничего не было?

Конечно, он ничего забывать не собирался, глядя в эти растерянные и перепуганные глаза, не знающие, чем закончится её бестолковый, отчаянный порыв, не знающие, куда деваться, если он не ответит, не улыбнётся, уйдёт, испугается…

Он запустил руку в её волосы и мягко поцеловал девушку в губы, потом в щёчку, курносый носик, глаза.

— Не дрожи так, не дрожи. Хочешь, чтобы я сказал это? Скажу. Люблю.

Не отвечая, она просто прижалась к Витиной груди.

— Ты всегда будешь меня помнить?

— Ну что за глупые вопросы? Я о тебе не забываю ни на секунду, — Виктор ещё раз поцеловал её.

Инга… Это было всё, что сейчас для него реально существовало. Лёгкая, как самая настоящая принцесса, красивая и беззаветно любящая. За окном цветными взрывами полыхал весь город. Парень завидовал сам себе и знал, что в эту секунду ему мог бы позавидовать каждый. Любой человек ведь явно или втайне мечтает по-настоящему любить и быть любимым, дарить нежность… и стоя в новогоднюю ночь в пустой полутёмной комнатке, понимать, что в мире попросту не существует большего счастья.

Где сейчас его экс-друзья — Лика, Лёшка? Пляшут пьяные и накурившиеся в клубе? А известно ли им вообще, что можно чувствовать себя самым ликующе радостным, не выпив ни грамма, а будучи хмельным от любви, просто неумело говоря «Люблю», глядя в глаза самой прекрасной на земле девушки.