Андрей Портнов - Автово

Наша вечеринка планировалась на более позднее время, а днём нас ждала прощальная встреча с преподавателями на «Ульянке», которую организовал Гармашёв.

Вот почему уже с утра народ начал активно готовиться к торжественному, как мы думали, обеду. Вскоре выяснилось, что не все собираются на «Ульянку». Не могу назвать точно все причины этого, но вроде бы Васильев и Лариса собрались на вокзал отправлять часть своих вещей со знакомыми проводниками (я кстати тоже уже совершил два таких рейса, чтобы потом, в конце не переть с собой весь хлам, который бы просто не поместился в вагоне), кто-то оставался, чтобы помочь накрыть на стол. Татары не собирались идти, вообще, никуда. Зная, что мы пригласили на вечер Гарму (а куда от него денешься?), Наиль упёрся всеми выступающими частями тела и заявил, что если он туда пойдёт, то он не удержится от соблазна плюнуть Гармашёву в лицо — настолько сильна была у Наиля злость на питерского куратора. А надо полагать, что всё из-за последнего зачёта! Хотя и мы с Лёшей тогда находились в одинаковых ситуациях, однако, у нас злость на Гарму прошла очень быстро. А, вообще, кто знает, может быть, вовсе и не это было основной причиной такой вражды. Ну, всякое там бывает. Может, Наиль с Гармашёвым бабу какую-то не поделили, а может, Наиль усмотрел в нём сходство с Карлом Марксом и нецензурно об этом высказался в ответ на неосторожное Гармашёвское замечание о том, что Наилевское «Уау!» имеет явно неандертальские корни. И, вообще, каждый имеет право обижаться на что угодно и на кого угодно, я вот до сих пор имею непреодолимое желание дёрнуть пингвина-Киреева за его налакированный хохолок.

Мартын по совершенно неизвестным мне причинам тоже решил принять участие в этой акции протеста. Единственное, что мне приходит в голову, это просто чувство солидарности со своим другом, хотя, на мой взгляд, в данной ситуации это выглядело, мягко скажем, не очень умно. Но, повторяю, может быть, были и другие причины.

Короче, так или иначе, а из-за своих глупых амбиций татары отказались вместе с нами проститься с городом, который приютил нас на эти два года.

По поводу сегодняшнего торжества я облачился в купленные специально по этому случаю красную рубашку и чёрный бадлон, а три серьги в ухе добавили и без того уже созданный цыганский имидж.

Подождав, пока соберётся Рудик, мы с ним в числе самых первых поехали на «Ульянку». По дороге до трамвайной остановки нам бросилось в глаза, что на проспекте Стачек как-то резко поубавилось торговых ларьков.

— Ларьки снимают, — сказал Рудик, глядя на непривычно пустое для нас пространство.

— Вот и Автово пустеет, — с грустью заметил я.

Мы пошли дальше, сели на трамвай и уже через несколько минут были на «Ульянке». Потихоньку стали собираться и остальные. Подошли и некоторые преподы, среди которых оказались и знаменитые Малюзенко с Наугольновым, которые вели у наших «войну» — на них мне специально указал Рудик. Они искоса смотрели в мою сторону, пытаясь понять, какую я имею принадлежность к группе 159АЦ, ведь я ни разу не появлялся на военной кафедре. Я же в свою очередь старался избегать этих взглядов и очень обрадовался приходу Гармашёва, который повел нас за собой в столовую, где и должна была пройти наша встреча.

С превеликим удивлением я обнаружил, что среди нас околачивается Изотьев из «школьников» и даже без супруги.

— А этот что тут делает? — вопросительно поглядывая на него, спросил я у Игоря.

— Да Гармашёв сказал, что и «школьники» сюда тоже могут прийти. Я им так передал, конечно, но намекнул, что на хер они тут нужны. Никто, как видишь, и не пришёл, а этот ведь самый главный халявщик, пожрать пришёл…

— А чего жрать-то будем? — перебил я Игоря довольно интересующим меня вопросом.

— А хрен его знает! — последовал лаконичный ответ. — Всё Гармашёв заказывал. Сейчас увидим.

Поскольку мы подходили уже к столовой, меня просто передёргивало от нетерпения и любопытства увидеть праздничный стол.

— Ты чего такой напряжённый? — поинтересовался Владик.

— Жрать хочу! — ответил я.

И тут мы вошли в столовую.

Сервировка меня потрясла!

Посреди огромного зала стояли сдвинутые в одну шеренгу столы, накрытые скатертями. На них стояли небольшими кучками бутылки шампанского с лимонадом, а около каждого стула стояла пустая белая тарелка, очевидно, для того, чтобы в неё что-нибудь положить. Положить, как выяснилось, можно было что-то напоминающее бисквит, разрезанный на микроскопические кусочки. Причём, что интересно, общего количества бисквита не хватило бы даже на то, чтобы накормить одного только Наиля. Поэтому сейчас все мысленно благодарили Бога за то, что маленького татарина сейчас не было здесь, зато искоса поглядывали на Лёшу и Чеченева и утешали себя мыслью, что в случае чего, поедят сегодня дома.