Андрей Портнов - Автово

Помимо Гали с нами не ехали только Катя, Владик и Рябушко. Катя задерживалась здесь из-за своей сессии, а Владик напоследок решил съездить на неделю в Москву к своим родственникам. То же было и с Рябушко, но только тот уезжал куда-то на Украину.

Души же всех остальных были заполнены только одним числом — днём отъезда, 13-го февраля.

Не знаю, чтобы я отдал, чтобы отдалить этот миг расставания… но зимние дни так коротки…

И я не мог их удержать.

— Привет, Света!

— О, Андрей, привет! Я тебя сразу и не узнала. Давненько ты ко мне не заходил — полгода!

— Да-да! Ты же знаешь, я решил волосы отращивать. А к тебе зашёл, чтобы ты мне немножко затылок подравняла, да в чёрный цвет перекрасила — у меня ещё полтюбика осталось с прошлого раза.

— А я гляжу — ты покрасился опять блондином…

— Я не блондин, я светло-коричневый, — перебил её я.

— Какой коричневый? Белый! Ну, да ладно, давай заходи, только не сегодня — сегодня я занята. Заходи-ка послезавтра…

Приближался наш прощальный вечер, когда мы решили собраться все вместе, чтобы отметить конец нашего пребывания в славном городе Петра. Кроме того в этот день (8-го февраля 1996 года — именно на этот день была назначена наша вечеринка) Гарма приглашал нас всех на «Ульянку», чтобы, так сказать, в дружеской обстановке попрощаться с преподами Корабелки.

А по сему я решил совершить своё самое последнее чудачество, то есть покраситься в чёрный цвет. Было это задумано по двум причинам — во-первых: у меня, всё-таки, осталось ещё полтюбика, не пропадать же товару даром, ну, а во-вторых: не ехать же мне домой, в самом деле, с этой рыжей шевелюрой.

С этими мыслями я отправился на Московский проспект, чтобы просто погулять и поразмышлять в одиночестве, как вдруг из толпы послышался чей-то возглас, и какой-то мужик направился в мою сторону.

— Молодой человек, можно вас на минуточку? — начал он.

Я остановился, с интересом ожидая продолжения.

— Добрый день, — продолжал мужик.

— Мама, это — «Гербалайф!» — с ужасом подумал я, но услышал следующее:

— Понимаете, я — парикмахер, завтра у меня экзамен, после которого я получу квалификацию мастера. Но мне нужна модель. Вы, — тут он ткнул в меня пальцем, — идеально подходите мне! Не согласитесь ли вы стать моей моделью, я вас за это потом пять раз бесплатно подстригу…

С разинутым ртом я стоял, слушая его, и пытался понять, что он мог найти в моей рыжей и сожжённой шевелюре, которая к тому же практически не поддавалась расчесыванию. А ведь он, будучи парикмахером, как он сам сказал, должен был это заметить с первого взгляда. Но не в этом была вся соль. Самое интересное (и я просто тащился от этого) было то, что ситуация повторялась, причём почти идентично. Я, правда, хотел возмутиться, почему это он мне обещал всего пять бесплатных стрижек, когда Света предлагала мне все десять, но вместо этого посмотрел на мужика и, сдерживая улыбку, произнёс, что, мол, обломись, мужик, парикмахер, и причём личный, у меня уже есть.

Мужик проводил меня грустным взглядом…

— Сейчас этих извращенцев стало так много, хоть пруд пруди, — резюмировал Владичка после того, как я рассказал эту историю ему с Рудиком. — Представился тебе парикмахером! Как же! А другой подойдёт и скажет: «Я — космонавт, полетели со мной в космос». И чего, полетишь?

— Владик, что ты несёшь? — удивился я.

— Оставь его, — вставил, пьющий чай маленькими глоточками, Рудик, — это он такой после того, как сегодня в туалете ему Анечка глазки строила.

— А-а! — понимающе кивнул я.

— А на мой взгляд, — Рудик набрал полную ложку сгущёнки и запихнул её в рот по локоть, — мужику просто стало тебя жаль. Думает, вот, бедняжка, какой лохматый идёт, наверное, не стригся уже…

— …полгода, — подсказал я.

— Ага, полгода, думает, уже не стригся. Наверное, денег нет! Дай, думает, подстригу бедняжку.

Сгущёнка упала в Димин желудок и издала характерный звук.

— Так, значит, язвить научились, — вскричал я. — И когда только успел? Нахватался ты здесь дурных привычек! А ведь раньше ничего подобного за тобой не замечалось! Приедешь домой — родная мать не узнает!