Андрей Портнов - Автово

Итак, у всех всё уже было сдано, все были свободными и могли хоть сейчас ехать домой в Астрахань. Но все как один решили остаться в Петербурге как можно дольше. Почти все.

Не знаю, как это произошло, но наша Галя, сдав курсовой Бронникову, купила себе билет на одно из ближайших чисел, аргументируя это тем, что очень соскучилась по родным. Напрасно мы пытались отговорить её от этого опрометчивого шага — Галя была непреклонна.

— Ты пойми, — убеждал её я, — родителей ты всё равно рано или поздно увидишь, а вот Питер вряд ли. Такая возможность нам дана только раз, поэтому этот дар надо использовать на всю катушку.

Галя была как скала…

В день её отъезда Катя, Султан, Пахом, я, Владик и Рудик пошли её провожать. Мы вошли за её вещами в 212-ую — Галя прощалась со своей комнатой, её взгляд скользил по синим стенам, а в глазах сквозила грусть.

Мы вышли из общаги и отправились к метро. И уже готовясь завернуть за угол, я не выдержал и обратился к ней:

— Галя, ну, что же ты! Постой! Оглянись! Посмотри, ведь это — наша общага, посмотри на неё последний раз, ведь это же твой дом!

Возможно, как раз именно этого Галя и боялась, но всё же она остановилась и обернулась назад, но лицо её даже не дрогнуло. Наша девочка всегда была натурой сильной, и сейчас она концентрировала все силы, чтобы сохранить свою репутацию человека сильного и жёсткого.

— Ну, всё, пошли, — сказала она через некоторое время, и лишь еле слышный вздох выдал её чувства…

— Ну, вот и всё, — произнесла Галя, когда поезд, отходящий с Московского вокзала, уже был готов отправиться в путь, а проводницы выгоняли из вагонов всех провожающих. — Пора и прощаться. Ничего, скоро увидимся в Астрахани на лекциях. Пока…

Поезд уже тронулся, а мы все продолжали стоять на перроне и, глядя на убегающие в даль вагоны, думали с тоской, что через несколько дней эта участь ожидает и нас…

— Вы прикиньте, какая-то свинья отфутболила мою пепельницу почти к Ларискиной двери, — заявил я, входя в 215-ую.

Рудик задумчиво и печально смотрел в окно на зимний пейзаж, облокотившись на подоконник.

— Чего это с ним? — спросил я развалившегося на своей кровати Владика. — Опять что ли пьяные под окном сношаются?

— Какие там пьяные! — захрюкал Владичка. — Просто Дима сейчас погрелся около твоего камина!

— Ну, и что? — не понял я.

— А вот чего! — вдруг, не выдержав, повернулся Рудик и продемонстрировал мне средних размеров дыру на одной из штанин своих брюк. Дыра была окружена эдаким специфичным ореолом, который недвусмысленно давал понять о её происхождении.

— Прожёг? — ужаснулся я.

— Ага! — Владик не дал Рудику вставить и слово. — Стоит и ничего не чувствует, а штанина тем временем дымит и дымит, а ему хоть бы хрен!

— Как это? — снова не понял я.

— Ну, решил я погреться, — начал объяснять Рудик, — замёрз очень. Подошёл почти вплотную к твоему камину — он у тебя такой тёплый. Стою, в окно, значит, гляжу, а тут запах какой-то появился. Я так нюхаю, нюхаю, нюхаю и ничего не пойму — горелым воняет. Смотрю вниз — ба-а-а, моя штанина горит! Я отошёл быстренько, но дыра уже была.

Я слушал его как заворожённый.

— И что, ты ничего не почувствовал? — вырвалось у меня изо рта.

— Ну, как же? А запашок?!

— Дима, — мои глаза горели неподдельным восхищением, — тебе в цирке надо выступать йогой за большие деньги, будешь ходить по раскалённым углям и проходить сквозь огонь.

— Во-во, — подхватил Владик, — а мы будем твоими менеджерами! А про каких это пьяных ты в самом начале говорил? — сказал он уже мне.

— Как? Ну, я же тебе рассказывал, — ответил за меня Рудик, — это летом ещё было.

— Не помню!

— Склеротик несчастный! Ну, как же?! Стою я, однажды, около открытого окна, — начал смачно вспоминать Дима, — а прямо подо мной на травке лежат двое забулдыг. Ну, мне тогда делать нечего было, ну, я и смотрю. Гляжу, один встаёт, смотрит на часы и, толкая второго, говорит:

— К-коля! П-п-п-по-по-ра собаку выгуливать.

А Коля, вообще, уже не дышит и собакой совсем не интересуется. Тот, который немного потрезвее, хрясь его по роже — Коля спит, хрясь ещё раз — аналогично. Ну, тут первый решил сделать передышку и плюхнулся рядом с Колей прямо на травку. Прошло некоторое время. Первый опять встаёт, снова на часы и мямлит:

— Коля! П-п-пора выгуливать собаку!

Коля чего-то пробурчал в ответ и снова отрубился. Тогда первый садится ему прямо на пузо и начинает на нём подпрыгивать и, вообще, выделывать что-то похабное. Коля замычал, но встать не встал.