Андрей Портнов - Автово

У Рудика вещей было немного, и он уже начал обживаться, так сказать. И с Владиком, когда тот перенёс свои последние сумки, они принялись доставать оставшиеся после поезда продукты и класть их на стол.

Чтобы не мешать им, я вышел в коридор, где с интересом стал наблюдать за беготней татар, которые ещё никак не могли перетащить свои баулы. Вместе со мной за их действиями наблюдали и какие-то черножопые, которые не замедлили высунуть свои рожи сразу же, как мы впервые затопали по коридору.

— Местные жители, наверное, — подумал я, — ну-ну! Соседи! Дал Бог счастья.

Раздумывая об этом счастье, я случайно повернул голову и увидел Карла Маркса.

Гармашёв лихорадочно бежал по коридору и, пробегая мимо меня, бросил мне, что всем желательно бы собраться сейчас в какой-нибудь комнате.

— Вот в нашей, например, — подумал я и сразу же представил себе эту картину.

Вот я сижу зажатый в углу весёлой ватагой, вот из-под груды чемоданов угадываются очертания Рудика, который не может произнести ни слова, а только мычит, потому что на него случайно сел Наиль, кровати прогибаются под тяжестью тел до самого пола, кто-то пытается выбраться из шкафа, но ему не удаётся, так как на дверцу налегла масса народа, где-то в середке видны торчащие ноги Кати, ей помогает Лариса, но в итоге сама, оказывается, в перевернутом положении, а на столе стоит Гармашёв и толкает речь прямо оттуда, как с броневичка, так как другого свободного места он просто не нашёл…

С ужасом отогнав от себя эту заманчивую картину, я вернулся в 214-ую, откуда вскоре всех нас позвали в 211-ую. Мужественные Наиль, Марат, Султан и Пахом решили взять на себя эту жертву и пригласили всех к себе.

Не помню, почему я замешкался, но когда я пришёл туда, все места — возможные и невозможные — были уже заняты, так что я с трудом примостился на спинке кровати.

— Ну, ребята, — начал Гармашёв, когда все собрались, — поздравляю вас всех с благополучным прибытием в Санкт-Петербург. Я понимаю, что все вы сейчас очень устали, но надо решить некоторые вопросы. Завтра, в понедельник вам уже надо будет появиться на занятиях.

Тут послышались возгласы негодования и возмущения. Только потому, что все, действительно, устали, в Гармашёва ничего не полетело.

— Да-да, прямо завтра, — невозмутимо продолжал он, — сегодня вы пока обживайтесь, ну, а завтра Игорь покажет вам дорогу, а после института вам надо будет подойти к комендантше Наталье Андреевне с фотографиями 3х4 и оформиться. Не забудьте свои паспорта…

Он ещё чего-то долго гнул, но я уже его не слушал. В углу комнаты валялось то, что привлекло моё внимание и заставило начисто забыть о Гармашёве, обо всех и что полностью захватило меня.

В углу валялся ВЕНИК !!! Самый обычный веник, уже многое повидавший на своём веку, но для меня он сейчас представлял предмет первой необходимости. Вот оно то, чем я смогу убрать нашу комнату, в которой грязи было столько, что на полу ясно виднелись следы каждого, кто сюда заходил.

— Надо его выцепить первым, пока никто не обратил на него внимания, — думал я про себя.

— Веник, веник, веник, веник, — повторял я как в бреду и ни на минуту не спускал с него глаз.

Тут кто-то пошевелился на кровати, на спинке которой я сидел, и чуть не свалил меня. Это вывело меня из транса. Я обратил внимание, что Гармашёв заканчивает своё выступление, и народ собирается расходиться. Воспользовавшись всеобщей суматохой, я медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, подошёл к углу, мертвой хваткой захватил драгоценный веник, прижал его к животу и, нисколько не заботясь о том, что у всех в комнатах чистота аналогична нашей, без всяких угрызений совести вышел из 211-ой, стараясь держаться ко всем жопой.

Пробежав по коридору, я юркнул в 214-ую и только там смог вздохнуть свободно.

— А я веник украл! — радостно заявил я Владику и Рудику, которые только что вошли.

Те, судя по их вялым лицам, явно не оценили находку. Я же, поделившись с ними своим опытом начинающего клептомана, с каким-то диким рвением начал подметать пол.

Решено было вскипятить чай с помощью кипятильника и доесть запасы еды с поезда. Кроме того, ещё днём мы с дядькой нашли поблизости магазин, и он купил мне хлеба и масла.

— А это чего? Совсем не отдирается.

Мы все трое собрались кучей и дружно уставились в одну точку на полу, где виднелись какие-то пупырышки.

— Я их скоблю-скоблю, а они не отдираются, — жаловался я, — что это такое по-вашему?