Андрей Портнов - Автово

Пройдя немного вперёд, слева от меня обнаружилось здание старинной постройки, которое вызвало во мне странное чувство. Что-то у меня ёкнуло внутри. Я внимательно присмотрелся, но оно явно не напоминало мне букву «П» так, как было показано на рисунке. Хотя какие-то незначительные выступы по краям были. Но так как один из них выполнял чисто архитектурную функцию — в нём был оформлен вход — и по своим размерам он явно уступал, так сказать, главному измерению, то буквой «П» это можно было назвать с большо-о-ой натяжкой. А так это скорее напоминало гигантскую перекладину на лилипутских подставках, да ещё разной длины.

Ну, ладно, думаю. Гармашёв — дяденька старенький, мог и напутать, но как бы мне не хотелось считать эту махину общагой, мои глаза никак не могли найти хоть что-то, напоминающее зелёненькую лужайку.

Нет, вы не подумайте, с башкой у меня всё нормально, и хотя в детстве меня роняла родная мамочка (чистая правда), я понимаю, что зимой лужайка просто не имеет права быть зелёной. Вот, знаете ли, догадался. И, как мне казалось, я представлял себе, какой она должна быть сейчас, под толстым слоем снега. Но окружающая местность никак не хотела походить на живописные картины моего воображения.

Кругом были только голые деревья, а лужайка, по-моему, таковых не имеет!

Ну, всё равно, ладно, думаю Гармашёв, наверное, ещё старее, чем я предполагал. И поскольку ничего в округе абсолютно никаким местом не напоминало букву «П», пусть и недоделанную, я отправился к входной двери, на которой поблескивала какая-то табличка.

Надпись на табличке гласила, что увиденное мною здание есть не что иное, как «Санаторий-профилакторий при Ленинградском Кораблестроительном Институте».

— Ого, уже что-то близко, — мелькнуло у меня в голове, — но, наверное, это, всё-таки, не то. Вряд ли санаторий-профилакторий и общага — это одно и то же. Она должна быть где-то рядом.

Пройдя чуть-чуть влево, я заглянул за ближайший угол и увидел ужасно длинную непрерывную стену того же здания. Оценив взглядом, что там нет никакой другой двери, я вернулся обратно и решил посмотреть, а что же за правым углом данного сооружения.

Итак, заглянув за правый угол, передо мной предстала странная картина, и опять внутри что-то ёкнуло.

Я увидел эту загадочную букву «П», но план её был почему-то повернут на 90 градусов относительно того, что было изображено на плане Гармашёва.

— Ну, значит, бедненький Гармашёв совсем плохой. Всё перепутал. И, скорее всего, это и есть то самое общежитие. Проверить, всё-таки, можно. И вот, внутренне собравшись, я снова оказался у знакомой таблички, дёрнул изо всех сил массивную дверь и вошёл внутрь.

Там стояла тишина. Я оказался в небольшом вестибюле квадратной формы, в правой стороне которого виднелась дверь с надписью «Медпункт», а слева находилась стеклянная вахта, внутри которой сидела какая-то старуха и с любопытством смотрела на меня.

— Все бабки одинаковые, — подумал я, — все на всё таращатся и всё хотят узнать.

Бабка, не моргая, зыркала на меня, а я, ещё немного поколебавшись, приблизился к ней и спросил:

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, это — общежитие кораблестроительного института?

— Ага! Да-да-да-да-да!!!

— Спасибо.

Я отошёл и постарался встать так, чтобы не быть в поле её зрения. Но это оказалось невозможно. Вахта была стеклянной, а точнее верхняя часть её, а занавески, которые отделяли бабку от меня, были тут же отдёрнуты. Можно было бы, конечно, спрятаться за колонной, но мне этого не захотелось. В конце-то концов, не такой уж я и страшный, руки, ноги, голова — всё на месте. Так пусть смотрит, сколько ей влезет.

Я встал около стены так, чтобы видеть каждого, кто войдёт в дверь.

Ждал я, наверное, минут 10-ть. И вот дверь распахнулась, и передо мной появился Игорь.

В отличие от меня, он даже не сомневался, что это — общежитие, и довольно быстро его нашёл.

— Ну, может быть, зря я так на Гармашёва думаю, — мелькнуло у меня, — может быть, это я сам немного зациклился? Опять же, мамочка роняла. Вон, у человека и вопросов даже не возникло, сразу нужное здание нашёл.

Болтая с Игорем, мы дождались прихода наших питерских «гидов» — Гармашёва с Тимофеевым.

Те, поздороваясь с нами за руку, не долго думая, повернули к двери с надписью «Медпункт».

— Мама! — подумал я, — наверное, чтобы попасть в общагу нужно пройти медкомиссию.

Совершенно не думая о том, будут ли Гармашёв с Тимофеевым тоже сдавать кровь, анализы, раздеваться до гола и шокировать медсестер, мы в буквальном смысле побежали за идущим в припрыжку Гармашёвым, который шёл (читай — бежал) так быстро, будто от этого зависела его жизнь.