Валерий Карышев - Москва тюремная

Саша уже трижды беседовал с адвокатом. Беседа немного успокоила — во-первых, в отделении милиции, куда доставили Александра Лазуткина, предельно безграмотно составили протокол задержания, а это давало немалые шансы выкрутиться на суде. Во-вторых, хозяин «семерки», с которой была украдена магнитола, за соответствующую плату был согласен написать встречное заявление: мол, претензий не имею, прошу к уголовной ответственности не привлекать. В-третьих, Лазуткин не взламывал дверку машины и не выдавливал стекло — просто хозяин «жигуля» забыл закрыть автомобиль на ночь, тем самым провоцируя воришек.

Все это давало основания надеяться на лучшее, вплоть до освобождения прямо в зале суда...

А жизнь в камере продолжалась.

«Смотрящий» Хиля деятельно сообщался с другими камерами через «малявы», то есть записки. «Малявы» шли через так называемые «дороги» — тонкие веревочки, натянутые между зарешеченными окнами «хат». Веревочки эти, идущие от зарешеченного окна вертикально и горизонтально, — позволяли общаться с любым окном этого корпуса. В случае необходимости связаться с другим корпусом арестанты перекрикивались, перестукивались по трубам, передавали «малявы» через прикормленных конвоиров либо через баландера. У многих воров, сидевших на спецу, были мобильные телефоны и даже радиостанции, по которым они держали связь с вольной братвой...

Досуг скрашивался сообразно интеллекту, воспитанию, привычкам и темпераменту заключенных. Кроме телевизора и игральных карт (которые делались при помощи газетной бумаги, хлебного клейстера и трафарета тут же, на «хате»), развлекали себя прессой и библиотечными книгами, шахматами и домино, физическими упражнениями и самоделками из хлебного мякиша — так называемым китчем. Тюремные скульпторы могли вылепить из «чернушки» что угодно: муляж кастета, противопехотной гранаты и даже пистолета Макарова. Впрочем, в сто шестьдесят восьмой камере милитаристскими опытами не занимались. Поделки выглядели исключительно мирно и даже забавно, изображая привычные картинки российской действительности: мальчика, делающего непристойный жест, мента, протягивающего грабку за взяткой, грузчиков из гастронома, разливающих водяру по стаканам, «новых русских», обвешанных ювелирными украшениями...

Прохладный апрель сменился жарким маем — столбик термометра неумолимо пополз вверх, и жизнь в камере сделалась невыносимой. Испарения потных тел, параши, скверного мыла, пищи, табака сливались в один чудовищный запах, и новички, впервые заехавшие в сто шестьдесят восьмую со «сборки», едва не падали в обморок.

Арестанты лежали на нарах недвижно. Млели, обмахивались газетами, ловили спасительный сквознячок из зарешеченного окна, но и он не помогал: ветра почти не было, меж горячих каменных стен тюремного двора недвижно стояли миазмы перегоревшего бензина, асфальта и смолы. Вентиляторы, переданные с воли, не спасали: теплый воздух, вздымаемый жужжащими лопастями, казалось, прилипал к коже. Перед сном окатывали водой полы, спали нагими поверх простыней, и белье, влажное от пота, почти не просушивалось в душной камере. Пот крупными прозрачными каплями струился по векам, и заключенные дико вскрикивали во сне: наверное, многим казалось, что у них вытекают глаза. Вскоре «заплакали» стены — по ним потекла вода.

Казалось, еще чуть-чуть — и Бутырка, расплавившись подобно пластилиновому домику, грязной лужой стечет по раскаленным московским мостовым в решетчатые канализационные люки.

А в начале июня в сто шестьдесят восьмой «хате» произошло событие, серьезно повлиявшее на судьбы многих ее обитателей...

Уже к концу мая состав камеры сильно изменился. Большинство блатных, составлявших окружение Хили, получив после суда свои сроки, отправились на Краснопресненскую пересылку, в ИЗ № 77/3, где их ждали этапы в лагеря и крытые тюрьмы. На их место пришли новички — в основном первоходы, закрытые по бытовухе: хулиганство, мелкое воровство, убийство по пьяни. Дискотеки, рынки, вокзалы, рестораны, школьные выпускные вечера и московские коммунальные кухни обычно поставляют в следственные изоляторы подобный контингент.

Шестого июня, в субботу, на сто шестьдесят восьмую заехало сразу пятеро новичков. Накачанные бицепсы атлетов, коротко стриженные головы, низкие лбы неандертальцев, массивные челюсти и булыжное выражение глаз свидетельствовали, что это — типичные «быки» из организованной спортивности, которые пудовыми кулаками и интеллектуальной отмороженностью обслуживают самую беспредельную часть российского криминалитета.