Валерий Карышев - Москва тюремная

Новости с воли, передаваемые адвокатом, были противоречивыми.

Со слов защитника, Важа Сулаквелидзе уже знал о том, что тюрьма не приняла «крестника» за вора. Важа объяснил это интригами, которые якобы плетут русские жулики против кавказцев вообще и Сулаквелидзе лично.

Но зато один из бойцов Шенгелая, участвовавших в «наезде» на фирму-должника, за достаточно скромное вознаграждение согласился взять вину на себя. Следствию было наплевать, кто именно пойдет «паровозом»: если есть преступный эпизод и есть человек, который во всем сознается — почему бы не взвалить весь груз на него?

— Следствие подходит к концу, — сообщил защитник, — где-то через месяц дело передадут в суд. Крепитесь, Отари Константинович. Ваши друзья делают для вас все возможное. Я тоже. А теперь нам следует изменить тактику поведения на следствии. Вот, послушайте ...

Легко сказать — «крепитесь»! Особенно тут, в мрачном ИЗ, особенно без привычных атрибутов шикарной вольной жизни, особенно когда переступал порог тюрменой «хаты» в одном качестве, а был воспринят в совершенно другом.

Тем не менее Отари крепился.

Чтобы задобрить сокамерников и лично Гурама, несколько раз передавал, как и положено, на общак деньги, сигареты и продукты. Лавэ, табак и бациллы, конечно же, были приняты, но отношение к «апельсину», снисходительное и чуть-чуть пренебрежительное, тем не менее осталось.

Это пренебрежение, сквозившее в интонациях, в жестах, зачастую просто во взглядах, больше всего злило Шенгелая. От постоянного недосыпания, спертости воздуха и переживаний он осунулся, похудел, счернел. В интонациях Отари даже при разговоре со следователем и адвокатом сквозила скрытая агрессия.

Казалось — еще немного, еще чуть-чуть, и прорвет гнойный пузырек в душе Шенгелая, и агрессия эта, ядовитая и зловонная, выплеснется наружу ...

Так оно и случилось.

Круг развлечений на любой «хате» ИЗ, как правило, невелик. Книги, газеты, телевизор, настольные игры «под интерес», рассказы о прошлой, вольной жизни. Иногда подследственные демонстрируют друг другу фотографии, переданные адвокатами или родными — ночные клубы, казино, забугорные курорты. Впрочем, долго хранить фотографии в тюрьме считается дурной приметой. Фото, как правило, возвращают на свободу через тех же защитников или родственников.

Именно с фотографии все и началось.

Адвокат Шенгелая по просьбе подследственного передал несколько снимков: Отари в Испании, на роскошных пляжах Коста-Брава, Отари в Швейцарии, на модном горнолыжном курорте, Отари в Америке, в Диснейленде, Отари в Ялте, в бассейне интуристовской гостиницы...

На последней фотографии Шенгелая был запечатлен с двумя молодыми длинноногими девчонками. Он уже не помнил, кто они и откуда; не помнил даже их имен... Кажется, снял их там же, в «интуре», наврал с три короба, полежал с ними на пляже, а потом затащил к себе в номер, где по очереди отодрал обеих.

Так получилось, что ялтинский фотоснимок попался на глаза тому самому люберецкому пацану, с которым Шенгелая и делил нары на «пальме».

— Можно глянуть? — предупредительно спросил он, косясь на снимок.

— Да чего там, смотри, конечно, — буркнул Отари, протягивая карточку. Люберецкий смотрел на фотографию долго, пристально, морща жирный лоб —

как человек, который пытается что-то вспомнить. Наконец, растянув в резиновой улыбке толстые губы, произнес:

— Во, бля, наконец въехал! — толстый палец уперся в изображение девушки слева от Отарика. — Это же Катька, я с ней в одной школе учился! — Говоривший хотел было еще что-то добавить, но Шенгелая некстати перебил его:

— Не знаю, где ты с ней учился, но в рот она берет классно! Собеседник осекся.

— Что ты сказал?

— Говорю — «скрипочка», минетчица она грамотная, — при воспоминании о групповухе в гостинице «Ялта» Отари сладострастно закатил глаза.

Широкая ладонь люберецкого легла на снимок.

— Постой, постой, в каком году, ты говоришь, это было?

— В прошлом. А что?

— Так вот где она, оказывается, слонялась! А говорила — к подруге в деревню под Рязань уехала, грибы собирать... Ты хоть знаешь, чья она сестра? Знаешь, какой у нее брат авторитетный?!

— При чем тут сестра, брат? — непонятливо хмыкнул Шенгелая и тут же попытался отшутиться: — Все люди между собой сестры или братья.

— Брата ее зовут Дима... Раньше он в нашей «бригаде» за экономиста был, бизнеснюг просчитывал — наезжать, не наезжать. А теперь свой бизнес открыл. Уважаемый человек. Если бы он об этом узнал, он бы тебе очко на британский флаг порвал...