Денис Гуцко: Бета-самец

— Нет-нет, срочно вылетать не нужно. Антоша уже занялся. Вины его никакой… Точно… Никакой, Степан Карпович, абсолютно. Да… Плохо. С Еленой Витальевной, говорю, плохо. Переживает. Слегла.

Внизу, в холле, кому-то звонила Люда.

— Допоздна задержусь, — говорила она строго. — Так надо. Ничего. Много вопросов у тебя. Все! И не звони каждый час. Все равно не слышу, звонок выключен. Сама позвоню.

Происходящее выглядело так, словно у Литвиновых кто-то умер. Или покалечился. Заболел неизлечимо. И врачи огласили приговор. Но нет. Все живы-здоровы. Как раз наоборот. Антон, муж Оксаны, убил человека. Случайно. Случайно, нелепо. Тот выскочил в неположенном месте. Антон, кажется, даже скорость не превысил, сразу начал тормозить… Ему бы руль покруче и на газ вместо тормоза — проскочил бы… совсем чуть-чуть не хватило.

Стоит вспомнить — перед Топилиным тут же всплывает вечерняя дорога, затяжной поворот на окраине Любореченска в сторону Южных Дач. Дорогу недавно расширяли, добавили полосу. Фонари еще не подключены, зато асфальт еще не разбит. Приоткрыли окна, вдохнуть свежего воздуха после городского чада. Покрышки сонно урчат, ночь набегает мягко.

— Отличная машина, — похвалил Антон свой «трехсот пятидесятый» «Лексус». — Не пожалеешь.

Точнее, бывший свой «Лексус»: продал его Топилин несколько часов назад. Вообще-то Топилину нравились компактные «паркетники» — он ездил на «Тигуане». Но Антон намекнул, что «Фольксваген» как-то несолидно, и предложил свой годовалый «Лексус»: сам он решил пересесть на «Рендж Ровер». После оформления ездили вместе, сначала по делам фирмы, после — за продуктами в «Реал»: обоим нужно было закупиться. Присели ненадолго в кофейне, передохнуть. Заказали по капучино и по бутылке «Перье». Тележки с продуктами оставили на входе. Обеспеченные, глубоко положительные мужчины средних лет. Болтали о том о сем, как на волны морские поглядывая на посетителей торгового центра, сходивших с эскалатора, входивших на эскалатор.

После «Реала» Антон попросился за руль проданной машины — доехать домой, прокатиться напоследок. Вел спокойно.

— Смотри, Саша, ТО не пропусти, — напомнил Антон, перестраиваясь вправо, готовясь к повороту. — Эти гаврики перестали напоминать. Не звонят, как раньше.

— Еще три тыщи в запасе. Не пропущу.

— Масло лучше свое привези.

— Всегда так делаю.

— Там в последнее время бардак ужасный, мастера химичат, страха не имут.

На окружной было свободно. Частокол тополей проплыл мимо, распахнулось черное поле, дачный поселок рассыпался вдалеке и тут же скрылся за долгим пологим холмом. А сразу за холмом в свет фар шагнул человек с рюкзачком и фотоаппаратом на боку. Удивленно вскрикнул: «О!» Губы бубликом. Раскинул руки, будто старого друга встретил, — и через несколько секунд, наполненных матом Антона, визгом шин и стрекотом АБС, обнял сорвавшийся в занос автомобиль, ткнулся лбом в переднюю стойку прямо перед Топилиным. За эти секунды Топилин хорошо его рассмотрел. Будто полдня рассматривал. Худощавое, с четко прорисованными чертами лицо. Низкие плоские брови. Подбородок с ямочкой. Даже заросшие виски его, наползающие на уши волосы — и те успел высмотреть. Виски, правда, могли впечататься в память и позже… скорей всего… но, вспоминая о нем, Топилин каждый раз представлял его живым… неотвратимо приближающимся… и вроде бы боком уже, боком разворачивает, не должен боковой удар быть насмерть… не должен — насмерть…

— Нет, — удивился Антон и сдал назад, вернулся в свою полосу — словно отпрянул, на ногу кому-то наступив: простите.

Человек лежал в свете фар, широко разбросав руки, и не двигался.

— Нет! — заорал Антон.

Подбежав, они застали его в агонии. Лопнул кровавый пузырь в ноздре. Крови из носа было много. Гримасничал — и вот затих, вытянулся в струнку, мгновенно посерьезнел. Светлый бежевый туфель из нубука, дырчатый, слетел с правой ноги. Носки неподходящего цвета, черные.

— Откуда он взялся, Саша?!

На соседней полосе остановилась немытая «десятка», замигала аварийными огоньками. В переднее пассажирское окно высунулся рыжий парень — чуть не по пояс.

— Херасе, — приговаривал он, дрожа от возбуждения.

Навел мобильник, готовясь снять свежего покойника, над которым еще клубилась дорожная пыль. Фотокамера самого погибшего валялась недалеко от «десятки».

Топилин подумал, что зря не любит Антон видеорегистраторов — раздражает его присоска на лобовом стекле. Единственный объектив, который был бы сейчас уместен.