Виктория Лебедева - В ролях (сборник)

— Дура! — крикнул Сергей и, шарахнув дверью, ушел на лестницу курить.

Катя присела на корточки, склонилась над хозяином. Тот осторожно приподнял голову, открыл один глаз, осмотрелся, как бы выискивая Сергея, потом открыл второй. Встал на все четыре лапы и, словно ничего не случилось, отправился прятаться под ванну. Даже не хромал. Но кончик хвоста зло ходил из стороны в сторону, и взгляд у хозяина был нехороший. Внутри у Кати что-то оборвалось.

— Вредитель! — выдохнула она неуверенно и поднялась.

— Мама, больно! — рыдала Дарька.

— Вставай! — Катя протянула руку, подняла дочку с пола, расправила на ней платьице. — Где болит?

Дарька, ничего не отвечая, крепко обняла Катю обеими руками и вытерла о ее парадную блузку заплаканное лицо.

— Папа злой! Ненавижу его!

— Дашенька, что ты такое говоришь?!

— А то!

Но подарок все-таки распотрошила, стараясь не касаться бумаги, мокрой с одного угла. И, увидев новую игрушку, плакать тут же забыла. Ускакала в свою комнату и теперь рассказывала куклам, как этой штукой правильно управлять.

А Катя, делать нечего, отправилась за тряпкой и порошком. На душе было скверно. Разве многого просила она — всего-то мира в доме, даже не навсегда, на двадцать четыре праздничных часа, — и вот что вышло! Катя чувствовала себя виноватой. Перед хозяином: действительно, что еще мог положить им кот под елочку? Они ведь его не любили, и он это чувствовал. Перед Сергеем: она защищала хозяина, и это было как предательство. К тому же Дарьке на уголок пришлось, а сверток, назначенный Сергею, был пропитан насквозь; и как только этот паразит вычислил, и откуда он выискался такой умный на их бедные головы?

Сергей отсутствовал довольно долго. Катя успела все подтереть и переложить рубашку в свежий пакет — благо она была запакована и не пострадала. Распахнула балконную дверь, впустила в комнату новогодний морозный воздух. За окнами радостно хлопали петарды и взлетали со свистом разноцветные китайские ракеты, кто-то на улице кричал «Ур-ра-а!!!» — большая, судя по всему, была компания. Кате казалось — тем, кто на улице, сейчас всем весело, и только ей одной не весело, а, наоборот, страшно. Хотя, казалось бы, — мелочь, ерунда на постном масле.

Сергей вернулся, молча покидал в тарелку того и сего и стал напряженно есть, не глядя на Катю.

— Сереж… с Новым годом… — Катя протянула мужу подарок. — Ты прости, что так скромно, я…

— Спасибо! — буркнул Сергей.

Он забрал протянутую рубашку, не разворачивая кинул под стол и продолжил трапезу.

— Сереж… — шепнула Катя.

— Всё, Кать. Всё!

— Как? Совсем? — она готова была заплакать. — Сережа, я боюсь. Ну зачем ты его, зачем? Оставалось потерпеть совсем немножечко… А теперь? Теперь все сорвется, вот увидишь. Ничего у нас не получится. Я чувствую… Зачем ты?!.

Все напряжение этой ночи прорвалось и полилось, покатилось по щекам, по подбородку; Катя присела к столу, уронила голову на руки и так сидела, вздрагивая плечами, шепча свое «Зачем?», а Сергей, отложив вилку, смотрел на рыдающую жену и не знал, что ему сделать, чтобы она успокоилась. Так они и сидели по разные стороны стола. Может, десять минут, может, полчаса.

— Я убью этого кота! — наконец сказал Сергей примирительно. — Ну, не плачь. Иди ко мне.

Он поднялся, обнял Катю за плечи и стал утешать, целовать в шею, в волосы, зашептал на ухо всякую смешную незначительную ерунду, но Катя так разогналась плакать, что успокоиться не могла.

В комнату влетела сияющая Дарька, уже забывшая обиду. Она торжественно несла в обеих руках альбомный лист.

— Мама, папа! Подарок!

Сергей обернулся. Катя, наоборот, спряталась ему за спину, наскоро вытерла заплаканные глаза салфеткой и замахала, замахала на лицо, чтобы слезы скорее высыхали, пока Дарька не видит. И только потом выглянула из-за плеча, спросила нарочито бодро:

— Что у тебя, золотко?

— Вот! С Новым годом! — торжественно объявила Дарька.

На листе нарисованы были три тщедушных человечка; у них над головами для верности было подписано крупно, по-печатному: «МАМА, ПАПА, ДАША». А в правом нижнем углу, нарушая все законы перспективы, стоял, подняв хвост, огромный желтоглазый серый кот, держась за воздух внушительными изогнутыми когтями, и бравые усы его выглядели как добротный противотанковый еж, а пасть открыта была столь широко, что легко вместила бы всех троих, боязливо схватившихся за руки за неимением другой какой-нибудь опоры. Над котом тоже было написано: «ТИМАФЕЙ»…