Жиль Куртманш - Воскресный день у бассейна в Кигали

Смех за столиком Рафаэля внезапно смолкает. Появляются три шурина президента в компании заместителя директора отеля, бельгийца по национальности, и пяти военных из президентской гвардии. У бассейна аншлаг. Бывший министр юстиции, не успев как следует обсохнуть, устремляется к ним, но его столик на солнце, а господа желают сидеть в тени. Однако все подходящие столики заняты белыми или приятелями Рафаэля, а уж эти-то точно не двинутся с места. Деликатная ситуация для зама, но неожиданно его выручает сам директор, который случайно проходил мимо и попросил пересесть свою жену и ее родителей, чтобы освободить место для трех столпов Аказу [11] Аказу (киньяруанда) - «дом», «семья», указывает на принадлежность к семье президента. Речь идет о трех братьях жены президента, Агаты, которые контролировали большую часть как легального, так и нелегального капитала Руанды. Примеч. автора. .

Теперь Канада в полном составе. Подошел и командующий силами ООН. Словно хамелеон, он идеально олицетворяет и свою страну, и своего нанимателя, как хозяева, обожающие своих питомцев, со временем перенимают их походку и поведение. Невзрачный, скромный, немногословный и наивный, как сама Канада, скрупулезный, законопослушный чиновник, образцовый бюрократ с ангельской внешностью, как и вся эта штуковина под названием ООН. Его представление о мире - аэропорты, престижные гостиницы Женевы, Брюсселя и Нью-Йорка, центры стратегических исследований. О войне - картинки по Си-Эн-Эн. Он прочитал несколько книг, руководил учениями и захватил несколько стран на бумаге. Наконец, об Африке: он имеет некоторое представление о цвете этого континента, о его запахах, к которым никак не может привыкнуть, пытается извести их, проворно управляясь дезодорантом «квебекская сосна» и брызгаясь «Брютом», одеколоном, который в почете у солдат и полицейских. Борода приказчика и печальный взгляд, но, с другой стороны, генерал-майор - честный человек и благочестивый католик. Явная набожность диктатора и его семьи, их частые походы к епископам трогают его в высшей степени. Какие хорошие люди! А некоторые их излишества должно скорее списать на пресловутые африканские пережитки прошлого, чем на неутолимую жажду наживы и кровавую жестокость, которую злобно приписывают им все эти надменные тутси, делающие вид, что ратуют за демократию, хотя сами только и стремятся к тому, чтобы насадить новую диктатуру. Архиепископ округа Кабгайи однажды потратил целое утро, объясняя все это командарму после торжественной мессы, на которой тот присутствовал в компании своего нового личного секретаря, молодого и вежливого человека, обучавшегося в Квебеке и обладающего одним бесценным достоинством - статусом племянника президента. На обратном пути Фирмен, так звали племянника, подтвердил рассуждения монсеньора, правда, совсем позабыл сказать генерал-майору, что пухленький представитель Его Святейшества Польского был личным духовником семьи Хабьяримана и членом руководящего комитета правящей партии.

Как человек долга, генерал-майор не имеет предрассудков. Нельзя сказать, что он недоволен своим пребыванием в Центральной Африке. Его могли бы отправить в Сомали или Боснию. А здесь хоть и не мир, но уж точно не война, несмотря на регулярные стычки на границе с Угандой. Это как отправиться в командировку на Кипр. На самом деле генерал-майор расценивает свое назначение как полтора года заслуженного отдыха вдали от бесконечных бумажек и ооновских реверансов. Нью-Йорк попросил его максимально строго исполнять мандат. На тот случай, если бы он вознамерился проявить отвагу, ему предоставили небольшой отряд «голубых касок». Так что генерал-майор уже порядком подзабыл, что силы ООН должны не только следить за соблюдением мирных договоров, но и поддерживать порядок в столице.

Разрывается граната. Достаточно далеко, чтобы побеспокоить посетителей бассейна. Лишь генерал-майор подскакивает и проливает суп на униформу. Он еще не привык к миру, который ежедневно убивает. Озабоченно оглядываясь вокруг, мокрый от пота, он смотрит, не заметил ли кто его нервозности. Успокаивается и снова принимается за суп с черной фасолью.

Три женщины только что погрузились в воду, следом за ними разом ныряют двенадцать французских воронов. Иногда вороны превращаются в крокодилов.

Валькур закрывает блокнот. С некоторых пор ему больше нет дела до сюрреалистической пьесы, что ежедневно разыгрывается у бассейна. Интрига шита белыми нитками, поведение персонажей предсказуемо, как в телесериалах. А может, уже пора уезжать отсюда? Когда-то он хотел уехать из Канады. Так и вышло. Но сегодня вечером у него такое впечатление, будто он в аквариуме плавает по кругу. Валькур заказывает Жантий еще одно пиво, бедняжка до сих пор ходит с опущенной головой, хотя парижский руандиец уже ушел.