Андрей Шляхов - Приемное отделение

— За необоснованную госпитализацию нам дают выговора. Вот вы сейчас откажете, а я выговор получу. Вдобавок к тому, который уже есть. И что самое интересное — она ведь все равно к вам ляжет. Ну, может, не к вам, а в сороковую, а другая такая же, которую не взяли в сороковую, приедет к вам…

Врач «Скорой помощи» не уговаривал и не жаловался на жизнь, а просто излагал суть. Ровным бесстрастным голосом. Таким голосом говорят люди, уверенные, что их поймут, или те, которым давно все опостылело, стало безразличным.

— …Они же вызывают для госпитализации. Вещички соберут, воду перекроют, звонят по «ноль три» и ложатся на диван — изображать умирание…

— Но вы же видите, что это театр, коллега.

— Вижу, а что делать? — Коллега пожал плечами. — Я уеду — она вызовет повторно. А повторы положено госпитализировать. Если она еще и в третий раз вызовет, то две предыдущие бригады вполне могут по выговору огрести. Не повезешь — выговор, повезешь, но не госпитализируешь — тоже выговор. Замкнутый круг, театр абсурда…

— Абсурда в нашей жизни хватает, — согласился Алексей Иванович.

Добавлять, что в столице, на его взгляд, абсурда больше, чем в провинции, не стал. Если коллега москвич, то может и обидеться.

— Благодарю за понимание, — усмехнулся врач «Скорой помощи». — Работа у нас такая — мы кругом виноваты и каждому должны. Ну так что будем делать, доктор?

Алексей Иванович призадумался. Классически, с почесыванием затылка.

— Вы, доктора, учтите, что обратно я не поеду! — «Больная», слышавшая весь разговор из коридора, просунула голову в смотровую. — Я поперек ворот лягу, чтобы ни одна машина проехать не смогла, если вы меня выгоните! Приехала к вам — так лечите!

Она настороженно и недоверчиво глядела из-под насупленных бровей то на Алексея Ивановича, то на врача «Скорой помощи». Медсестра Алина открыла было рот, чтобы сделать нахалке строгое внушение, но, встретившись взглядом с Боткиным, передумала. Невысказанное трансформировалось в зевок. Этой ночью Алина вдоволь «наколобродилась», по ее собственному выражению, в ночном клубе и теперь хотела только одного — поспать хоть чуток.

— Я вас госпитализирую, — пообещал Боткин, поняв по выражению лица женщины, что предопределенное все равно станет неизбежным, — только скажите, зачем вам так надо в больницу? Неужели здесь лучше, чем дома? Мне чисто по-человечески интересно.

«Больная» молчала, только глазами туда-сюда зыркала.

— И мне очень интересно, — поддержал скоропомощной доктор. — Дома у вас так славно, уютно. Живете вы, как я понял, одна, сама себе хозяйка…

— А обратно не отправите? — спросила «больная».

По лицу ее было видно, что она колеблется — сказать правду или не сказать.

— Честное медицинское — положу в терапию! — ответил Алексей Иванович. — Говорите правду, не бойтесь.

— Чего мне бояться? — проворчала «больная». — Не те уже годы, чтобы бояться. Сестра у меня живет в Саратове, родная, старшая. Вот на Новый год собралась я к ней, погостить. Годы наши такие, что надолго лучше не откладывать. Потому и хочу в больницу.

Алексей Иванович переглянулся с коллегой. Тот пожал плечами — мол, я тоже не понимаю, какая тут связь между госпитализацией и саратовской сестрой.

— Ну как, по-вашему, денежек мне скопить надо на дорогу и гостинцы? — продолжила «больная». — Вот я и экономлю пенсию-то, на вашем бесплатном питании и на том, что за свет-воду не плачу. Питание, правда, у вас никудышное, да ладно уж, за бесплатно сойдет. Опять же, уколы, процедуры. Я же не аферистка какая, а старый больной человек. У меня и ибеес, и стенокардия, и артерий склероз, и гипертония, будь она трижды неладна, и холецистит с панкреатитом. Целый букет болячек-то! У вас я полежу недельки три-четыре, потом в сороковую лягу, вот и капитал соберу — пенсию за два месяца… Очень уж своих проведать хочется, я сама саратовская, в Москве у меня только покойного мужа родня…

— Оставляйте. Боткин принял.

— О! — Врач «Скорой помощи» уважительно поднял брови. — Тот самый Боткин вам не родственник?

— Пока не знаю, — ответил Алексей Иванович, расписываясь в приеме…

Диетсестра Мария Егоровна оказалась права, наградив доктора Боткина прозвищем «Чудик». Чудик и есть. Не дурак, а именно Чудик. Странный, непредсказуемый, вроде как не от мира сего. Но не дурак, даже наоборот — слишком умный. В приемном отделении нередко лепят диагнозы на скорую руку, по принципу: «наше дело — положить, а в отделении пусть разбираются», а у Боткина что ни диагноз, то прямое попадание. Если принимал Боткин, то диагноз при приеме совпадет и с клиническим, и с (не дай бог) патологоанатомическим.