Лесли Уоллер - Американец

— Ладно, я сам довезу вас до Азоло, — вздохнув, сказал он.

У него почему-то появилось тоскливое ощущение дежавю. То же самое он предложил Вирджинии в свой последний вечер в Нью-Йорке… Палмер взял у Элеоноры карты, развернул и просмотрел предстоящий маршрут. Затем, поскольку от Элеоноры не последовало никаких возражений, поехал сначала на юг по Пятьдесят первой автостраде, а потом по Тринадцатой, которая вела прямо в Азоло.

— Надеюсь, ты останешься с нами поужинать? — внезапно послышался голосок маленькой Тани, когда они уже подъезжали к пригороду Азоло.

Вудс бросил взгляд на ее маму.

— Вообще-то мне бы хотелось не только поужинать с вами, — тихо произнес он.

— А чего еще? — поинтересовалась девочка.

Они свернули направо и через несколько минут уже, сбавив скорость, медленно ехали по узким улочкам, над которыми нависали многочисленные аркады. Местные жители возвращались с работы, заходили в магазины, делали покупки, останавливались, делились друг с другом новостями и, казалось, совершенно не обращали внимания ни на высоченного американца, ни на красавицу Элеонору, ни на ее маленькую дочь.

— А чего еще? — не отставала Таня.

— Ну… — невнятно пробормотал Вудс. — Много чего.

— Он хочет стать твоим отчимом, — ответила за него Элеонора. — Но я никогда не выйду за него замуж. Так что давайте лучше забудем об этом.

— Но у меня уже есть отец, — обиженно произнесла Таня.

Палмер покачал головой, подъехал к дороге, ведущей из города, и припарковался рядом с полуразрушенной виллой.

— Послушай, Элеонора, возможно, ты захочешь поскорее забыть обо всем этом, но есть еще кое-что, о чем я должен рассказать.

— Извини, но я ничего не желаю об этом слышать.

И опять все тот же самый больно жалящий укол дежавю. Тогда в Нью-Йорке Вирджиния тоже категорически отказалась его слушать. Какие же ужасные тайны он, по их мнению, мог носить с собой? Впрочем, это могло быть самым обычным совпадением. Элеонора вряд ли могла знать, что внутри него вызывали скорбь еще три человека, ожидающих того, чтобы их тоже проводили в последний путь.

Он вышел из машины, рассеянно продолжая думать о своем и подошел к багажнику, чтобы вытащить оттуда ее дорожную сумку. Открыв багажник, Палмер в ужасе посмотрел внутрь. Его изумленному взору предстал не «порше», который ему приходилось видеть в машине Джека Рафферти, а самый обычный двигатель «фольксвагена» с огромным вентилятором сзади.

— Это не машина Джека! — удивленно произнес он. — Ее просто-напросто где-то арендовали. Значит, что? Между Форелленом и полковником нет никакой связи?

Подошедшая к нему Элеонора со вздохом сожаления тихо сказала:

— Я же говорила тебе, он твой друг. Настоящий друг. В отличие от меня…

— Именно поэтому Фореллену было так трудно следовать за нами? Изо всех сил стараться нас не перегонять?

— У тебя впереди целая жизнь, чтобы разобраться во всем этом. Спокойной ночи. Kommst du mit mir, Tanyushka. [102] Пойдем со мной, Танюшка (нем.).

— Нет-нет, подожди, — остановил ее Палмер.

Она покачала головой.

— Что умерло, того уже не восстановишь. Это произошло в то утро, когда я довезла тебя до франкфуртского аэропорта и посадила на самолет до Нью-Йорка. К тому времени я уже предала тебя! Могла ли я после всего этого тебя видеть?

— Значит, ты и не собиралась встречаться со мной после моего возвращения? Значит, все твои обещания были лживыми? Лживыми с самого начала и до конца?

— Да, лживыми.

— Что из этого было известно твоим родителям?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Кроме того, что я не хочу, чтобы ты меня искал.

Он с треском захлопнул крышку багажника.

— Нет, я этому не верю! Не верю, чтобы ты везде и во всем мне лгала!

— А я и не говорила, что все и везде лживо. — Она чуть повысила голос. — Нет, только в самом конце.

— Да, и вот еще что. — Вудс нервно сглотнул. — Не очень-то мне верится, что кто-то мог на тебя так надавить!

— У него была она, моя дочь. — Элеонора кивнула головой на Таню. — И сделать ничего было нельзя, закон был полностью на его стороне. Ты его совсем не знаешь. Он ни перед чем не остановится. В этом и состояло его давление: в страхе, что он способен на все!

— Что ж, можешь теперь о нем не беспокоиться, — хмыкнул Вудс.

Она снова покачала головой.

— В следующий раз он придумает что-нибудь еще более ужасное. Поэтому мне надо любыми путями избавить свою дочь от этого кошмара. Это все, о чем я сейчас способна думать. Остальное не имеет значения…