Анджей Щипёрский - Начало, или Прекрасная пани Зайденман

Потом он также приходил, долгие годы. Не существовал уже тот мир, в котором остался Генек, а он все появлялся ночью и подавал Павелеку знак. Теперь Павелек думал, что это знак смерти, не жизни. Не призывай меня, говорил он тени Генека Фихтельбаума, не тебе принадлежит право призывать. Засыпал он без страха, так как сознавал, что Генек Фихтельбаум не посланец Бога, а всего лишь добрая память. А может быть, это одно и то же, думал он порой.

Но верил, что Бог — это еще и любовь.

Коли на то пошло, можно утверждать, что Павел — избранник судьбы. Он пережил войну и познал любовь. Просто поразительно. Чуть ли не баловень фортуны! Когда он был немногим старше двадцати лет, ему казалось, что все сгорело без остатка. Этот город был всем миром, которым он обладал. Даже не весь город, а его сердцевина, с полтора десятка улиц между Бельведером [4] Дворец в Варшаве, резиденция президента Польши. и Замком [5] Королевский замок. Взорван в 1944 г., ныне восстановлен. , берегом Вислы и кладбищем на Воле [6] Западный район Варшавы. . Тут был другой воздух, небо, земля. Дома охватывали горизонт. Ребенком он истоптал каждый уголок этого клочка земли, до самого горизонта. Другой родины у него не было. В ее центре располагался Саксонский сад, прилегающие к нему улицы, с одной стороны красивые, светлые и изысканные, с другой — отмеченные шумным беспокойством, полные уродства и нищеты. И не было границы, разделяющей эти два мира. В тени каштанов Саксонского сада дамы в костюмах для прогулок, шляпках с вуалью, туфельках на высоком каблуке, господа в плащах, котелках, пальто с меховыми воротниками задевали порой мрачных прохожих в порыжелых лапсердаках и сапогах, крикливых торговок с париками на головах, пейсатых мальчишек в ермолках и флегматичных старцев, бредущих с тростью, в куртках с позументом, с фуражками на седых головах и в поношенной обуви бедных, изможденных работой людей. На лавочках вокруг фонтана сиживали повстанцы 1863 года [7] Участники восстания 1863–1864 гг. против царизма в Королевстве Польском. , революционеры 1905-го, ветераны 1914-го, кавалеристы 1920-го [8] Участники польско-советской войны 1920 г. , близорукие учительницы, которые в молодости приседали перед Ожешко, заговорщики и сибирские ссыльные, узники Моабита и крепости в Оломоуце, торговцы мануфактурой с Новолипок, скобяные оптовики с улицы Гусиной, антиквары со Свентокшиской, молодые дипломаты из дворца Брюля [9] Здание на ул. Краковское предместье, где располагалось Министерство иностранных дел Польши. , кокотки и святоши, безработные и богачи, евреи, немцы, украинцы, французы-гувернеры из давних поместий, белогвардейские эмигранты, барышни на выданье, студенты с мужицкими лицами и пустыми карманами, воры и сплетницы. Здесь Павелек спорил с жестоким Генеком Фихтельбаумом, кто из них выиграл больше каштанов в ножички. Тут они наголову разбивали большевиков и принуждали к отступлению отборные полки дуче, сбивали самолеты генерала Франко, которые осмелились бомбить укрепления Испанской республики.

Сделав несколько шагов, можно было оказаться в окружении дворцов, правительственных зданий, лимузинов, ароматов кофе и духов. И можно было пройти в противоположном направлении, к Граничной, Жабьей, Рымарской, чтобы попасть в самую сердцевину еврейской диаспоры, очутиться среди лавчонок со скобяными товарами, шумной хасидской толпы, огромных грузчиков из торговых рядов в клеенчатых шапках и рабочих блузах, купеческого гвалта, конского ржания, запыленных витрин бедных шляпников с надписью «Modes» [10] «Моды» ( фр. ). или «Dernier Cri» [11] «Последний крик» ( фр. ). , фруктовых лавок, крохотных кондитерских, парикмахерских, сапожных и галантерейных мастерских, уличных торговцев диагоналевыми брюками и баранками.

И еще можно было пойти в другую сторону света, к башням старых костелов, сырым домикам и монастырям, к пролетарским мукам и бунтарским мечтам простого народа. Именно там Королевский замок касался кафедрального собора, собор касался Рынка [12] Главная площадь Старого города Варшавы. , а Рынок касался Вислы и Иордана.

То был весь мир Павла, и он проваливался под землю в течение нескольких лет, на его глазах, в его присутствии, бессильном и остолбенелом. Проваливался в буквальном смысле слова, рассыпался в щебень, погребая под руинами людей и польскую концепцию бытия.

Павел пережил войну. Мог ли он потом рассчитывать, что судьба улыбнется ему? И все же он познал любовь. Просто поразительно. Да, этого не скроешь — Павелек был баловнем фортуны.