Александр Колчинский - Москва, г.р. 1952

Неслучайно Солженицын не захотел встретиться с Галичем в России. Я помню, что моя мать была в курсе усилий по организации этой несостоявшейся встречи и очень сочувствовала растерянности Галича, который не мог не чувствовать себя униженным. В этой «невстрече» было, я думаю, много подтекстов: гордыня Солженицына; принадлежность творчества Галича к городской культуре; его популярность среди нелюбимой Александром Исаевичем «образованщины»; его недостаточная «русскость» во всех смыслах; его прозападная, продемократическая ориентация. Правда, Галич, кажется, не подписывал писем в защиту Солженицына, но ведь и сам Александр Исаевич не все акции протеста поддерживал по тактическим соображениям, о которых подробно написал.

Году в 1970-м поздним зимним вечером у нас раздался звонок в дверь. Как правило, без телефонного звонка к нам никто из знакомых не приходил. Отец пошел открывать. В квартиру, к моему ужасу, ввалился совершенно пьяный Галич. Он плохо понимал, где находится. Почему ему спьяну пришло в голову приехать именно в наш дом и притащиться пешком на четвертый этаж, осталось для всех нас загадкой. Родители его утихомирили и вызвали Нюшу его забирать.

В последние год или два жизни Галичей в Москве родители мало с ними общались. Моя мать раздраженно говорила, что они «полностью находятся в руках Ивинской», что они стали совершенно недоступны и что даже позвонить им невозможно – к телефону подходит Ивинская. От этого периода жизни Галича у нас дома осталась любопытная реликвия – фотография немолодого Пастернака в пижаме с надписью на обороте – «Галичу от Ивинской».

Последний раз я видел Галичей при крайне неприятных обстоятельствах. Весной 1974 года они с Нюшей зашли к моей матери днем на обед, были и мы с женой. Все сидели на просторной кухне, на столе стояла нарядная весенняя еда. Я подозревал, что это прощание перед отъездом, хотя точно не знал. Мама, конечно, знала о планах Галичей, но со мной их не обсуждала.

В тот день на Александре Аркадьевиче была элегантная, низко расстегнутая летняя рубашка, из под которой выглядывала толстая цепочка из желтого металла. Мать сидела рядом с Галичем, слегка отодвинувшись от стола, и глядела на эту цепочку так, что от этого взгляда она, казалось, должна была начать плавиться.

Я не сразу понял, в чем дело. Александр Аркадьевич старался быть приветливым, сказал нам с Ирой несколько ласковых слов. Мать тяжело молчала, сидя в прежней позе, выражение лица у нее было агрессивное, брови угрожающе сдвинуты. Вдруг она спросила зловещим полушепотом: «А что это у тебя на шее?» Галич ответил зазвеневшим голосом, в котором прозвучал некоторый вызов: «Я крестился». – «Что значит – крестился?» Тут Александр Аркадьевич залез рукой под рубашку и вытащил большой нательный крест. При этом он сказал что-то вроде: «Я пришел к единственному Господу нашему Иисусу, и это символ моей новой веры», – и поцеловал крест.

При этих словах мать закричала: «И ты смеешь у меня в доме…», и начался громкий скандал. Хотя мать была бесконечно далека от любой религии, в том числе иудейской, она очень не любила, когда евреи крестились, полагая это предательством. Именно это мать и стала выкрикивать Галичу в самых грубых выражениях.

Мы с Ирой стали хором верещать: «Мама, прекрати!», «Наталья Аркадьевна, как вам не стыдно!», а Галич в полной растерянности бессвязно повторял: «Я никогда… Я не мог себе представить… Какое право…» Он поднялся, за ним Нюша, и они быстро ушли.

Больше никто из нас Галичей не видел. Однако Нюша, видимо, на мать долго зла не держала. К тому же Нюша знала, что мама, как и несколько других их общих подруг, постоянно навещала ее собственную мать, когда они с Галичем уехали. Пару лет спустя Нюша прислала моей матери с оказией свое кольцо, которое часто носила и которое мне ужасно нравилось в детстве: светлый аметист в форме миндаля был закреплен в простой серебряной оправе так, что он покачивался, как лодочка, при каждом движении руки.

Начиная с седьмого класса, я еженедельно ходил в вечернюю математическую школу. Сначала я ездил туда вместе с моим другом Феликсом, а когда Феликс заболел, продолжал ездить один.

Передо мной пожелтевшая книжечка «Математическая школа. Лекции и задачи», одна из тех, что мы регулярно получали в ВМШ, и в нее вложено несколько ротапринтных листков с задачами, которые нам давали для решения дома. «В стране Гомологии 1966 городов. Между каждыми двумя городами курсирует 1 самолет. Эти самолеты принадлежат могущественной семье Морфизмов: Гомо Морфизму, Экво Морфизму, Авто Морфизму…»; «На Марсе расположено 1967 марсодромов. В некоторый момент с каждого из них поднимается летающая тарелка…»; «В стране Лемниската объявлен конкурс на типовой проект квартиры…»