Николай Двойник - Повесть об одиноком велосипедисте

Но в другом конце парка с зеленоватыми неподвижными прудами мне приходится все-таки слезть и перейти под широким мостом железнодорожные пути. По-другому тут никак. В парке в это время безлюдно. Несколько мамаш с колясками и пожилых женщин с книжками. Неподвижное сонное царство.

За мостом – переулки, сквер, пешеходный переход, дворы, и я выезжаю, в объезд шумной площади и метро, на большой мост. Внизу – лента реки. Впереди и справа – новые района. Слева – одно из самых замечательных в городе мест – заводи, бухта с пляжами, островки деревьев и синеющий вдали лес, на фоне которого видна маленькая белая церковь, – там уже полная свобода, никаких перекрестков, пробок, гудящих машин. И если ехать дальше, то можно уехать очень-очень далеко, я еще пока даже не знаю точно куда. Я ищу такие места и ищу к ним тайные тропы. Наверно, это самое увлекательное развлечение в многомиллионном мегаполисе, с утра до ночи стоящем в пробках. И тропы находятся. Их нет только в забитом до отказа людьми и машинами центре. Дворами, старыми дорогами, парками, вытоптанными дорожками вдоль заборов, через прорехи в изгородях, не попадая на большие трассы, незаметно, неспешно можно попасть с одного края города на другой. Я хотел составить карту этих маршрутов, но потом подумал: зачем? – я все равно все их помню.

Через пару недель мы встретились еще, но до этого произошло одно забавное приключение. Постараюсь не забыть о нем рассказать. (Если кратко, то было так: был выходной вечер, я ехал по мосту, по тротуару, обгоняя, если удавалось, полуголых людей, тащившихся от пляжей к метро. Ехать по проезжей части было нельзя – там плотно и медленно, как расплавленный металл, тек, прижимаясь к бордюру, поток машин. Под огромным плакатом «ЗАЙМИСЬ СПОРТОМ! Госкомспорт. Департамент здравоохранения города» с рисунком припавшего к рулю велосипедиста одного из шедших впереди качнуло, он задел велосипед, упал и закричал, что меня вместе с велосипедом надо выкинуть с моста, и его оттащили такие же пьяные мужички.) А от встречи остались смутные ощущения. Было жарко в метро, от которого я уже отвык; было жарко на улицах, на которых я уже отвык чувствовать себя пешеходом; был ничего не значащий разговор – все как-то по поверхности и ничего внутри – не знаю, как объяснить, – и было оттого чувство бесполезности встречи.

Я проводил ее до поляны в Сокольниках, где теперь проходят их тренировки. Моя пропаганда велоспорта пока не дала результатов. Здесь под липами появилась прохлада и вместе с ней что-то стало нащупываться в разговоре. Но ей уже было пора.

Город рос кольцами. Как дерево. Сперва центр, ограниченный широкой кольцевой дорогой. За ней начинались старые промышленные районы, выросшие еще когда весь город был в границах нынешнего центра. За промышленным кольцом шли более новые районы, начавшие осваиваться, в основном, лет пятьдесят-семьдесят назад. Потом было еще одно промышленное кольцо, более размытое, чем предыдущее, но все равно четко ощущаемое. Дальше шли еще более новые районы, застраивавшиеся массово, гектарами и километрами лет двадцать-тридцать назад, а где-то и позже. К последней кольцевой дороге были придвинуты дальние промышленные зоны. А с той стороны, из-за кольцевой дороги, наступали пригороды, иногда прираставшие к городу и мало чем от него отличавшиеся.

Северные районы не нравились мне совсем. Бесконечные вереницы «хрущевок» чередовались с панельными высотками. И те, и другие – одинаково обшарпаны и скучны. Из окон слышатся голоса, звуки разговоров и тоже бесконечных сериалов, в которых все герои говорили одним и тем же голосом: «Дон Альберто сказал вчера Марии-Сесиль, чтобы поставить ее в известность, что уезжает завтра вместе с кузиной к двоюродному дедушке в Сан-Бусконе и обязательно передаст ему привет от Санчо с ранчо…» Я ехал от дома к дому, и, куда бы ни поворачивал, за мной следовал все тот же голос, на все лады рассказывающий и спорящий сам с собой, отчего казалось, что это бредит Мировой Разум.

Из крошечных кухонь, с непременным окошком в туалет (на случай, если отключат свет?), доносилось шипение, фырканье воды под краном, металл закрываемой крышкой кастрюли и иногда валил жар вперемешку с запахом подгоревшего масла. Во дворах, заросших пыльными деревьями, вытоптанными и заставленными машинами, отсутствует трава. Вокруг стволов – бурая, застывшая плитой земля, по которой бегают дети и ветер гоняет брошенный мусор.