Маргарет Дрэббл - Камень на шее. Мой золотой Иерусалим

Все вокруг было залито утренним солнцем.

— Прошел год, — произнесла Клара, — уже целый год с тех пор, как я познакомилась с Клелией. Это было в мае, целый год тому назад.

Глядя на нее, сидящую под желтым парусиновым зонтом, Габриэль сказал:

— Знаешь, что бы ни случилось с нами — с тобой и со мной, ты никуда не убежишь от меня, а я — от тебя, ведь Клелия в твоей жизни — навсегда, как и в моей, и поэтому мы связаны на всю жизнь, и ты принадлежишь к нашей семье…

— Зачем мне от тебя убегать? — спросила Клара. — Наоборот, я больше всего на свете хочу удержать — нет, не тебя, но сознание того, что ты есть, всегда знать, где ты и что с тобой происходит. Я всегда должна буду это знать.

Он взял ее за руку, и они поцеловались. Потом Габриэль обнял Клару одной рукой за плечи, они сидели неподвижно, прижавшись друг к другу. И тут появился Магнус.

Он шел мимо по тротуару, и они сразу увидели и узнали его, а он — их, и никто не успел отвернуться. Клара почувствовала, как все тело Габриэля напряглось, и сама она замерла в смятении, и желая разоблачения, и боясь стать свидетелем какой-нибудь ужасной неловкости со стороны Габриэля. Она думала, он отпрянет от нее, но почувствовала, что он не уберет руку, обнимавшую ее обнаженные плечи, и что все будет в порядке.

— Магнус, — произнес Габриэль с неподдельной радостью, широко улыбаясь ему как сообщнику. — Магнус, видишь, мы никак не ожидали встретить тебя. Но раз ты здесь, садись и выпей чего-нибудь с нами.

Магнус, в темном костюме и массивных очках, стоял, сверху вниз глядя на них, уютно устроившихся под зонтом, и грустно улыбался.

— А что, пожалуй, — ответил он.

— Ну, — сказал Габриэль, когда Магнус сел и сделал заказ, — это сюрприз так сюрприз! И раз уж так вышло, могу я задать тебе нескромный вопрос: а что, собственно, ты здесь делаешь?

— Ты можешь задать этот вопрос, — отозвался Магнус, — но я не отвечу. Как говорится: чего глаз не видит, о том сердце не печалится.

— Надеюсь, ты не слишком долго будешь печалиться о нас, — сказал Габриэль.

— Нет, нет, — ответил Магнус, улыбаясь Кларе. — Не вижу особых причин для печали. Я оптимист.

Он помолчал, а потом добавил:

— А вообще-то я очень рад вас видеть. Снова наступило молчание, и Габриэль, допив свой стакан, вставая, сказал, что, пожалуй, оставит Клару с Магнусом, а через час встретит ее на телецентре. Магнус ответил, что очень рад и сам проводит ее, и Габриэль ушел, а Клара, оставшись одна с Магнусом, почувствовала, что это доставляет ей какое-то редкостное неуловимо-изощренное удовольствие, слишком тонкое, чтобы в нем разобраться, и только от волнения согласилась, чтобы Магнус заказал ей еще один анисовый ликер, хотя голова у нее уже начинала кружиться от солнца и от голода. Она пила ликер и не отрываясь смотрела на молчавшего Магнуса, она никогда ни на кого раньше не смотрела так открыто. Он невозмутимо поглядывал на нее и наконец сказал:

— Когда-то я очень завидовал Габриэлю, но с тех пор прошло уже несколько лет. И теперь мне приятно, что я снова ему завидую.

— А почему вы ему завидовали? — спросила Клара, не желая продолжать вторую линию его мысли, не зная, куда это может ее завести.

— Çа nе se voit pas? [94] А разве не ясно? ( фр. ) — спросил Магнус на хорошем французском, и Клара согласилась с ним и добавила великодушно, что, по ее мнению, в мире найдется немного людей, у которых не было бы повода завидовать Габриэлю.

Они снова замолчали. Никогда в жизни Клара не чувствовала себя столь свободной от необходимости искусственно поддерживать беседу. В ней словно широко и уверенно разворачивалась какая-то новая сущность, волнение ушло, остались легкость и непринужденность. Когда Магнус предложил ей выпить еще, она ответила, что это ни к чему, и он засмеялся, сказав, вот единственное йоркширское выражение, которое он от нее услышал, и надо выпить за это; Клара согласилась, и он заказал ей еще порцию, вступив в длинный разговор с официантом на беглом правильном французском, и, когда официант ушел, она сказала, что Магнус прекрасно говорит по-французски — гораздо лучше, чем Габриэль.

— Да, — отозвался Магнус, — у меня есть некоторые достоинства, которых нет даже у Габриэля.

Они сидели и смотрели на площадь, чувствуя себя заговорщиками. Мимо по тротуару шла женщина, и Клара лениво наблюдала за ней: не полная, но крупная, лет сорока, со смуглым румяным лицом, в поношенном платье, прямые рыжеватые волосы коротко неровно подстрижены. Наверное, школьная учительница, подумала Клара и по каким-то неуловимым признакам определила: старая дева. Женщина что-то бормотала себе под нос; Клара смутилась и не успела отвести глаза, как женщина неожиданно присела на корточки над водосточным желобом возле припаркованной машины — прямо перед ними — и задрала подол, так что мелькнула ее внушительная розовая ляжка, а потом встала, одернула платье и, продолжая бормотать, пошла дальше.