Михаил Веллер - Гонец из Пизы, или Ноль часов

— Ха. Пройдет время — они будут уверены, что так все и было!

Моторки тарахтели и взревывали, пляша у борта. На подходах к Калязину северный ветер развел зыбь. Пронесся небольшой шквал, сбривая гребешки волн. Складки плащей скульптурно облипали ссутулившихся людей в лодках.

На одной удерживали вдоль ветра узкий красный транспарант:

«Слава морякам легендарного крейсера „Аврора“!»

— Ура! — крикнули снизу озябшими голосами.— Товарищи, спасибо!

— На здоровье,— отвечал мостик.— А за что?

— А за все!

Внизу хотели встречи. Вызванный Ольховский поднялся и подошел к борту, придерживая капюшон и воротясь от брызг.

— Что за депутация?

— Именно депутация, товарищ капитан первого ранга. Просьба есть у населения.

— Что за просьба?

— Погостили бы у нас часок. Помочь бы немного. Это всего вам на час задержки.

— А мы отблагодарим. Свежие продукты, фрукты, пиво — снабдим по высшему классу!

Мокрый леер скользил под рукой. Вихрь хлестнул, вбил в ноздри удушливый бензиновый выхлоп подвесных моторов.

— Пока не нуждаемся,— решил Ольховский.— А насчет братания и просьб — на ходу пожалуйста. Это к нашему судовому комитету. Кто у вас старший?

Мстительно прищурился, приказал вахтенному на палубе:

— Бубнова в мой салон. Скажи — ходоки к нему.

Ходок-депутат, войдя в салон, отвернул голенища рыбацких ботфортов. Стиснул руку Шурке: на ладони твердели узелки маленьких шрамов.

— Понимаете, ребята, замучила крестьян азербайджанская мафия. Продыху от них на рынке нет, а народ-то бедный, а цены повышать приходится, а что делать. И людям не купить, и нам в убыток, и вообще за человека тебя не считают. И нас тоже, рыбаков то есть, прихватили.

Наверху было холодно и мокро, и настроение у Шурки после недавних подвигов было миролюбивое и даже апатичное.

— Вас как зовут? Алексей? Алексей, мы этими вопросами не занимаемся. Вот погодите, станет везде лучше, и у вас изменится.

Проситель поскреб черную разбойничью щетину. Из красиво контрастирующих с ней голубых глазок исчезло заискивающее выражение, и на несколько секунд они сделались холодными и твердыми, как у шерифа из вестерна.

— Лозунг хороший,— проговорил он,— и знакомый. Но от вас — неожиданный. Мы не морские черепахи, по триста лет не живем. Что уж, мы хуже людей, что ли?

— Это в каком смысле?

— В таком, что другим помогаете, а нам западло, что ли?

— Кому это мы помогаем?

Ольховский курил в дальнем кресле не вмешиваясь и наслаждался диалогом.

— Да ладно… В одном месте они банк взяли, все вкладчикам обманутым раздали. В другом новых русских раскулачили и пенсионерам пенсию за год заплатили. В третьем спекулянтов потрясли, бандитов на месте перестреляли. А в деревнях так вообще десанты высаживают, землю и технику делят для крестьян. А калязинцам, значит, шиш с маслом, рылом не вышли? Спасибо, товарищи моряки. А мы вас ждали.

Шурка растерялся.

— И что? — глупо спросил он, понимая нечаянный цинизм реплики.

— И то, что люди на вас надеются, можно сказать. А на кого еще сейчас надеяться? Все обещают, все врут, все свои карманы набивают. Надежда только на того, кто рядом и у кого сила. А вы — это ж силища!

Он показал двумя руками, какая это силища. Так рыбак показывает небольшого кита.

— Или скажете — это все слухи, врут люди?

Под этим вопросом Шурка покорчился внутри себя. Ольховский в восторге пристроил руку с сигаретой перед лицом, прикрываясь. «Так тебя, стервеца».

— Люди, конечно, не врут…— промычал Шурка. Его берет приобрел сходство с шапкой Мономаха — давил сверху. «Водители Ларионов и Кутько взяли на себя и с честью несут»,— ехидно проговорил в мозгу Жванецкий.

Гость постарался вложить всю энергию убеждения в одну фразу.

— Сейчас мост будем проходить — выйдите посмотреть,— попросил он, прижав к свитеру красные руки в беловатых шрамиках от снастей.

Четырехкилометровый стальной мост соединял берега бесконечно тянущегося на юг, в сторону Москвы, водохранилища, разлив воды переходил в хмурое небо.

В паутинном переплетении балок жалась среди хляби кучка людей. Они растягивали вздутую дугой кумачовую ленту с расплывчатыми меловыми буквами: «Да здравствуют революционные моряки!» На другом транспаранте, синем и коротком, значилось «СОС!». Далеко внизу прыгал и валился набок бакен фарватера, как гигантский поплавок их общей удочки, которой они пытались поймать добычу на эту приманку.