Инна Карташевская - Ибо сильна, как смерть, любовь…

— А дальше после этого они притихли. Потом вдруг позавчера является моя сестра сюда с тортом и говорит, что с сыном она уже все уладила, он устроился на работу, на какую, правда, она не сообщила, но больше деньги ему не нужно давать, только дать ему шанс исправиться и не выбрасывать его из завещания. А в знак примирения она предложила посидеть, поговорить, выпить кофе с тортом, который она принесла. Ну, я согласился, мне и самому это все было до крайности неприятно, мы ведь родные люди все-таки. Ну, посидели, поговорили, поели торт, кофе попили, конечно, и она ушла. Вот и все. А потом вечером уже мать позвонила, рассказала, что ей на остановке автобуса стало плохо, люди вызвали скорую, отправили ее в больницу, а там ее еле спасли в реанимации. Это все, что я знаю. А почему вы ничего не спросили у моей сестры? Она ведь уже пришла в сознание.

— Мы спрашивали, но она твердит, что ничего не знает и ничего не понимает. И действительно, — задумчиво продолжил следователь, — все было бы логично, если бы она хотела отравить вас. Но отравилась почему-то она сама. Перепутать чашки она вряд ли могла. На столе стояли всего две, и она точно знала, в какой яд. Но, если мы все-таки примем версию, что хотели отравить вас, тогда напрашивается предположение, что ваша сестра не знала об этом, и у нас остается еще один человек, который мог это сделать. — И кто же это? — удивился Вадим. — Моей жены не было дома, это наша домработница может подтвердить.

— Но ведь дома была еще ваша дочь.

— Кто? — вытаращил глаза Вадим. — А причем здесь она?

— Видите ли, она ведь тоже ваша наследница. Возможно, ей сейчас срочно нужны деньги. Родители далеко не всегда все знают о своих детях. Возможно у нее есть серьезные проблемы.

— Ой, не могу, — засмеялся Вадим, — моей дочери срочно нужны деньги. Да зачем они ей?

— Не скажите, — серьезно возразил следователь, — Всем родителям кажется, что их дети еще маленькие, а у детей на самом деле уже есть проблемы, которые они стараются как-то решить.

Понятно, что вам, как отцу не хочется верить, что ваш ребенок способен поднять на вас руку, но мне приходилось встречаться и не с таким.

— Ладно, — сказал Вадим, наконец-то, перестав смеяться. — То, что у моей дочери есть проблемы, это однозначно, у кого их нет. Но проблема проблеме рознь. Пойдемте, я вас с ней познакомлю, и вы сами все увидите.

Они вышли из кабинета Вадима, где разговаривали все это время, и Вадим повел его за собой. Они вошли в просторную гостиную. На диване сидела симпатичная женщина, жена Вадима, следователь уже знал это, а возле нее, хорошенькая девочка лет трех пыталась прыгать через скакалку.

— Папа, — кинулась она к Вадиму, едва завидев его, — ты представляешь, я не могу прыгать через скакалку. Здравствуйте, — спохватившись вежливо сказала она следователю, и тут же снова начала жаловаться. — Все девочки умеют, а я нет. Вот, смотри.

Она резко хлопнула скакалкой об пол и подпрыгнула на ней.

— Ну вот вам и проблема, — весело сказал Вадим, любовно глядя на девочку.

— Да, проблема, — грустно вздохнув, подтвердила та.

— Теперь вам с моей дочкой все понятно? Она у нас очень поздний ребенок, и пока в магазины не ходит, и деньги ей не нужны.

— Все ясно, — отозвался следователь. — Дочка ваша действительно отпадает.

Он повернул голову, осматривая комнату.

— Дело происходило здесь? Давайте попытаемся восстановить события. Где вы были, когда ваша сестра Галина накрывала на стол?

— Я вышел в кухню, поставить чайник и задержался, так как жена велела поставить суп в холодильник, когда остынет, а я забыл. В холодильнике, кстати, не оказалось места, и я стал передвигать все, что там было. Потому и задержался.

— Так, а Галина?

— Она была здесь в комнате, ставила все на стол.

— А девочка?

— Причем здесь девочка? — рассердился Вадим, — Вы же видите, что она совсем еще крошка. Она играла где-то тут с куклами.

— И ничего я не играла. Я спряталась от тетки Галины за то кресло. Она плохая, я ее не люблю.

— Стеллочка, — попыталась остановить ее мать, — так нельзя говорить, это нехорошо.

— Все равно, она плохая, — упрямо повторила девочка. — Зачем она себе папину чашку взяла? Я ее папе подарила, а не ей.

— Так, доченька, давай пойдем и не будем мешать папе и дяде. Дети не должны вмешиваться в разговор взрослых, — сказала Лена и взяла дочку за руку, чтобы увести.

— Нет, нет, погодите, — вдруг заинтересовался следователь, — что ты сказала про чашку?