Андрей Шляхов - Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами

Охрана, кстати говоря, тоже не была похожа на лагерную. Вежливая, предупредительная, никаких оскорблений, никаких тычков, никаких шмонов. Заключенных именовали на «вы».

Некоторые сотрудники ЦКБ № 29 были свободными людьми — ночевали дома.

В «учреждении» существовало несколько групп, которые в обиходе тоже назывались «конструкторскими бюро» — Туполева, Мясищева, Петлякова. Имели группы и официальные порядковые номера. У каждой из групп был свой официальный руководитель, из числа сотрудников НКВД. Эти руководители мало разбирались в специфике того, чем им было поручено руководить. Они «обеспечивали».

Королева сначала определили к В. М. Мясищеву, который работал над созданием дальнего высотного бомбардировщика, но отношения с Мясищевым у Королева не сложились, и он перевелся в группу Туполева.

Сергей Павлович пребывал в глубокой депрессии — второй несправедливый приговор убил в нем надежду. Он не сомневался, что после «сдачи» требуемых проектов всех «привилегированных» заключенных вернут в лагеря, а то и расстреляют.

Тем не менее он находил в себе силы работать. Работать на благо той власти, которая столь несправедливо обошлась с ним. Что это было — мужество, желание хоть чем-то отвлечься от грустных дум, или вопреки всему он надеялся, что его труд будет замечен и вознагражден свободой?

По свидетельству других «сотрудников» ЦКБ № 29, Сергей Павлович был угрюмым, замкнутым пессимистом. Что ж — его можно понять. Оптимисты среди несправедливо осужденных встречаются редко. Тем более среди дважды несправедливо осужденных.

ЦКБ № 29 НКВД «закрыла» война. Весь контингент перекинули в Омск, подальше от линии фронта, где было решено в сжатые сроки создать авиазавод. Туполеву и еще двум десяткам человек война вернет свободу — на основании постановления Президиума Верховного Совета Союза ССР их освободят со снятием судимости.

Королев остался заключенным, зато получил должность — стал заместителем начальника фюзеляжного цеха по подготовке производства.

Жизнь в Омске была куда тяжелее болшевской. Это и ясно — война же кругом. Королев получал в день восемьсот граммов не самого лучшего хлеба, двадцать граммов масла, пару кусочков сахара. С куревом тоже было плохо.

Королев не только выполняет порученную ему работу. Он продолжает заниматься своей любимой темой — ракетами. Что-то придумывает в свободное время, делает расчеты… Когда узнает, что один из его бывших коллег, В. П. Глушко, ныне тоже заключенный, организовал в Казани группу, которая проектирует ракетные двигатели для самолетов, начинает добиваться перевода в Казань. И добивается, хоть и не сразу. Упорный был человек!

В Казани порядки были почти гражданскими. Вскоре после прибытия Королева «расконвоировали», то есть предоставили право свободного передвижения. Правда, по определенной местности (от места отдыха до места работы) и в определенное время. Но он радовался и этому — так приятно было ходить, пусть и недалеко, без сопровождающего-конвоира. «Вольная жизнь» начала возвращаться к Сергею Павловичу, пусть даже и по частям.

В Советском Союзе с его множественными ограничениями свобод граждан расконвоированный заключенный мало чем отличался от свободного человека. Тем более в годы войны, когда на многих заводах рабочие не выпускались за территорию предприятия. Жили прямо в цехах и работали по шестнадцать часов в сутки.

Не по приговору суда — по решению администрации.

Казань оказалась последним городом, в котором Сергей Павлович Королев отбывал свое незаслуженное наказание. Он провел в неволе шесть лет вместо восьми.

В Указе Президиума Верховного Совета Союза ССР от 27 июля 1944 года о досрочном освобождении со снятием судимости были указаны фамилии Королева и его руководителя Глушко.

Вы думаете, что Сергей Павлович сразу же уехал в Москву?

Нет, он остался в Казани.

Правда, жил уже в собственной комнате, которая находилась в самой обычной шестиэтажке, на одной из улиц города. Никакой охраны, никаких соседей по комнате.

Почему же Сергей Павлович не уехал в Москву? Мог же!

Во-первых, интересы государства требовали, чтобы он остался в Казани и продолжил свою работу.

Во-вторых, в Казани была эта самая работа, а в Москве он мог оказаться не у дел. Вряд ли деятельную натуру Королева устраивал подобный вариант.

В-третьих, он, должно быть, хотел привыкнуть к «вольной» жизни, чтобы не появляться перед домашними в образе вчерашнего заключенного.