Даниэль Кельман - Измеряя мир

Конечно, ему нужны новые помощники. Одному ему уже не справиться. Старший сын подался в военные, младший еще слишком мал, а Ойген теперь отпадает. Но вот этот Вильгельм Вебер ему понравился! И жена у него прехорошенькая. В Гёттингене как раз есть вакансия для профессора физики.

Просто так это теперь у него уже не пройдет, сказал Гумбольдт. Правительство захочет контролировать каждый его шаг. Однако если они его считают слабым и сговорчивым, то очень заблуждаются. Да, в Индию они его не пустили. А вот в Россию он поедет.

Экспериментальная физика, сказал Гаусс. Это что-то новое. И это надо хорошенько обмозговать.

Если немного повезет, сказал Гумбольдт, то можно и до Китая дойти.

Что такое смерть, любезные дамы и господа? По сути, не только угасание и секунды перехода в другой мир, но еще и долгий уход до того, тот затянувшийся на годы ступор времени, в течение которого человек находится еще здесь, но одновременно уже и нет, и когда его величие давно уже стало историей, а он все делает вид, что существует. Так деликатно, дамы и господа, обставляет природа процесс нашего умирания!

Аплодисменты стихли уже после того, как Гумбольдт сошел с подиума. Перед Певческой академией его ждал экипаж, он должен был отвезти его к смертному одру невестки. Она угасала тихо, без излишних болей: то ли спала, то ли дремала. Открыв в самый последний раз глаза, она увидела сначала Гумбольдта и только потом, слегка испугавшись, своего супруга, словно ей было нелегко различить их обоих. Через несколько секунд ее не стало. Они сидели рядышком, Гумбольдт держал руки старшего брата в своих, поскольку знал, что так полагается, и на какое-то время оба совершенно забыли, что лучше было бы сесть прямо и произнести приличествующие случаю слова.

Помнит ли он еще тот вечер, спросил, наконец, старший брат, когда они читали историю про Агирре, после чего он решил отправиться на Ориноко? Дату для потомков они засвидетельствовали!

Конечно, он хорошо помнит этот день, сказал Гумбольдт. Но только он больше не верит, что потомков это будет интересовать, он даже сомневается сегодня в значимости своего путешествия по реке. Канал не принес никакой особой пользы континенту, он так и остался забытый всеми, как и прежде, и с тучами москитов над ним, Бонплан оказался прав. Правда только в одном: что в своей жизни он никогда не знал скуки.

Для него скука никогда не была проблемой, сказал старший брат. Он только не хотел быть один.

А он всегда был один, сказал Гумбольдт, но перед скукой он испытывает смертельный страх.

Он очень страдал из-за того, сказал старший брат, что так и не стал канцлером, князь Гарденберг перешел ему дорогу, хотя это было предначертано ему свыше!

Нет никакого предначертания, сказал Гумбольдт. Просто некоторые люди берут на себя смелость инсценировать его перед другими, а потом сами начинают в него верить. И при этом столько несовпадений и несоответствия, что приходится прилагать неимоверные усилия и насиловать себя!

Старший брат отклонился назад и долго смотрел на него.

Все по-прежнему одни мальчики?

Ты знал об этом?

Всегда.

Долго никто из них не произносил ни слова, потом Гумбольдт встал, и они обнялись так же формально, как и всегда.

Увидимся ли мы еще?

Наверняка. Во плоти или во свете Господнем.

В Академии его уже ждали спутники по путешествию — ботаник Эренберг и минералог Розе. Эренберг был маленького роста, толстый, с бородкой клинышком. Розе — выше двух метров, и казалось, волосы у него всегда влажные. И тот и другой носили очки с толстыми линзами. Двор приставил их к Гумбольдту в качестве ассистентов. Они вместе проверили все необходимое снаряжение: цианометр, телескоп и лейденскую банку, оставшуюся еще со времен его путешествия в тропики, английские часы (они шли намного точнее старых французских), а для измерения величины наклонения силы земного магнетизма более совершенный инклинатор, изготовленный лично Гамбеем, а также безжелезную палатку. После этого Гумбольдт отправился во дворец Шарлоттенбург, императорскую резиденцию.

Он одобряет это путешествие в империю своего зятя, сказал Фридрих Вильгельм, с трудом подбирая слова. Поэтому он назначает своего камергера Гумбольдта действительным тайным советником, и с сегодняшнего дня к нему следует обращаться не иначе как ваше превосходительство.

Гумбольдт отвернулся, настолько велико было его волнение.