Элис Хоффман - Красный сад

Как-то Луиза пришла в хозяйственный магазина купить белой краски. Она хотела освежить старый забор вокруг сада. Она даже не подозревала о его существовании, пока не разделалась с сорняками. Забор обветшал, и она надеялась, что слой свежей краски продлит его службу. Люди считали всех, кто имеет отношение к семейству Брэди, богачами, но это была лишь видимость. Во время долгой болезни матери все сбережения почти полностью растаяли. Луиза была согласна вести экономный образ жизни. Она никогда не страдала пристрастием к роскоши.

Девушка, сидевшая на кассе в хозяйственном магазине, была примерно одного возраста с Луизой, хорошенькая и толковая.

— Привет! А мы ведь, кажется, знакомы? — неуверенно сказала она Луизе.

— Рада вас видеть, — ответила Луиза, не особенно вслушиваясь в ее слова, так как люди, которые живут одни, отвыкают слушать других, их голова заполнена безмолвным диалогом с собой. В ту минуту Луизу занимали мысли о краске, внутри нее шел спор, какую выбрать: «Шервин-Уильямс» или «Бенджамин Мор». Приняв решение, она подошла к полке с «Бенджамином Мором».

— Мне два галлона белой, пожалуйста.

— Нет, мы точно где-то встречались.

Кассиршу звали Аллегра Мотт, она была из местных. Ее брат Джонни вместе с Луизой ходил в детский сад, однажды в солнечный день он ударил ее по голове, и она расплакалась, что, собственно, и побудило ее родителей отправить Луизу в частную школу Ленокса. Несколько недель после этого у нее на лбу красовалась шишка.

— А вы в курсе, что на вас москитная сетка? — осторожно осведомилась Аллегра. Она не раз слышала о странностях Брэди. Все Брэди отличались странностями. А некоторые были сумасшедшими на всю голову. В старые времена женщина из семейства Брэди всем в городе рассказывала и клялась, что спала с Джонни Яблочное семя, словно это Мик Джаггер. Многие из этой семьи бесследно пропали, утонули, нелепо вышли замуж, вообще вели себя странно.

Аллегра чуть улыбнулась и коснулась головы, показывая, что Луиза забыла снять накидку из москитной сетки, которую смастерила для защиты от мух.

— Ах, черт! — Луиза быстро стянула накидку и свернула ее в клубок. — Я немного отвыкла от мух. Убийственные твари. Весь день провожу кверху задницей, вот и защищаюсь как могу.

— Что ж, разумно, — проговорила Аллегра, заворачивая краску.

Ей не терпелось скорее сообщить брату, что вернулась любовь всей его жизни.

Луиза обнаружила, что по утрам мух меньше, поэтому приступала к работе еще затемно. Блэкуэлл славится своими певчими птицами, и в этот час они просыпались в своих гнездах. Ласточки, пересмешники, жаворонки. Все они сообщали миру, как им радостно жить. Поскольку сад находился на возвышенности, Луиза во время своих трудов могла видеть верхушку горы Хайтоп. По непонятным причинам этот вид вызывал у нее комок в горле. Ей казалось, что она равнодушна к родному городу. Она не относится к числу восторженных, сентиментальных девиц. И все же, глядя на гору, она испытывала глубокое чувство, похожее на то, которое испытала, когда мать в последние минуты жизни сжала ее руку. Луиза понимала — так мать благодарит дочь за то, что она бросила учебу и вернулась в Блэкуэлл, за то, что долгие часы сидела в больнице у постели умирающей, за то, что не уставала повторять «все будет хорошо», хотя было ясно, что хорошо уже не будет.

Когда сад был обработан, а красная земля подготовлена, Луиза посадила виноград, огурцы, томаты «Зебра». Добавила куст желтых роз, дицентру великолепную, ирисы и несколько грядок латука. Установила трельяжи для перца и огненно-красной фасоли. Она не представляла, что работы будет так много. К вечеру она так уставала, что не было сил приготовить ужин. Намазывала холодную консервированную фасоль на ломоть хлеба или заваривала лапшу быстрого приготовления, запасы которой обнаружила в кладовке — мать, которая, пока Луиза жила дома, придавала огромное значение здоровой пище, после отъезда дочери в Кембридж питалась этой лапшой.

Между тем по городу распространился слух о том, что Луиза Партридж вернулась и разгуливает в москитной сетке. Кто-то думал, что она окончательно свихнулась, кто-то — что причиной ее поведения являются алкоголь или даже наркотики. Как-никак она пожила в Кембридже. Спорили не о том, попадет она в психушку или нет, а о том, как скоро она туда попадет.

Но если Луиза что и выпивала, так это бокал белого вина, лежа в ванне и отмокая от садовой грязи. Из всех порошков она позволяла себе таблетку успокоительного, чтобы легче засыпалось. У матери в аптечном шкафчике она нашла валиум. На полках стояли десятки пустых бутылочек. Не оставалось сомнений: пока Луиза училась в Рэдклиффе, мать не употребляла ничего, кроме лапши быстрого приготовления, сыра и снотворного. Это печальное открытие окончательно убедило Луизу в том, что она напрасно уезжала в Провинстаун, чтобы провести там лето с людьми, которые не были ей даже симпатичны, вместо того чтобы остаться дома и поработать с матерью в саду. Может, тогда Луизе удалось бы узнать ее.