Валерий Шелегов: Моя ж ты радость

Старая дорога на ручье Туристе жмется к крутому склону сопки. В устье Турист просторный. Протяженность распадка километра три. Нутро ручья перелопачено старателями лет десять назад. Везде поросль ивы.

Леший шел впереди. Капитан без ружья, в кобуре пистолет. Я следом — держал дистанцию и осматривался. Завернул рыло и махом налетел на спину Лешего. В этом месте ручей загибает вправо. Место узкое. И прямо на нас вышла из-за поворота огромная медведица. Стоит, шагах в пяти на дороге — не разминуться.

— Е… — Я матершинник! Но до Лешего мне далеко. Как он начал материть медведицу, хоть святых выноси. Я испугался медведицы сильно. От матов Лешего испугался: «Она же — баба! Порвет нас за одни маты в ее адрес». А Леший — «американскими небоскребами» матерится и матерится. Фыркнула медведица! И огромным, бурым страшилищем маханула на крутой склон сопки. Глазом не успели моргнуть, как исчезла из виду.

— У тебя же пистолет, — развеселился я.

— Какой пистолет? Ты что?! Ты видел, какой у медведицы лоб? Бульдозерный отвал! Не прошибёшь, пулей.

Нас потряхивало от возбуждения.

— А ведь медведицу с верховий Туриста люди спугнули, — сообразил Леший.

Крыловецкий оказался прав: ушли люди. Услышали маты Лешего на медведицу. Собрали пожитки и быстро снялись. Верховье ручья — рогаткой раздваивается. Старя, бульдозерная площадка. На ней деревянный, ветхий вагончик. Пустошь. Углей и золы, свежих от кострища не заметно. Но люди ночевали. Пустые банки из-под тушёнки еще не высохли на палящем солнце.

— Воды в ручье здесь нет. Как они моют? — прикидывал я в слух.

— За перевалом они работают. Там богатое золото. Нас услышали — туда по тропе ушли, — показал Леший едва примятую тропинку на недалеком — крутом склоне на гриву водораздела.

— Сутки моют, не больше. Тропа не умятая. Отдохнем и нагоним.

Небо заволакивалось — далеко на востоке черным облачным валом, когда переправлялись через Ольчан. Пока дошли до вагончика, чернота насунулась уже на окрестные сопки. Леший довольно потирал руки.

— Чему ты радуешься? Через Ольчан не перейдем назад, вода мигом взбучится.

— Для хищника в дождь самая работа! Менты по тайге не шастают. Безопасно. Да и вода на «проходнушке» живее в дождь. Ручей бурлит. Кидай породу совковой лопатой в грохотало. Помешивай лопатой. Крупицы золота через сито падают в проходнушку. Водица шлам уносит. Золотишко, на резиновом коврике, ловится. Тяжелый металл, — прочитал лекцию Леший, будто забыл, что у меня геологическое образование.

— Опытному хищнику и пару суток хватит поработать, если золото богатое. А золото там, куда они ушли, очень богатое. После дождя борта ручья золотом, словно пшеничным зерном, местами, просыпаны.

— Я сам здесь иногда мою и сдаю в валютный отдел, когда «показатели падают». Свидетелей нет. Спугнул, мол. На «проходнушке» снял. Не успели хищники скинуть.

— Бес не искушал ингушам продать? — спросил Лешего.

— Предлагали хищники войти в долю. Ты про честь русского офицера слышал? Казак. Значит, знаешь: честь — дороже всего. У меня семья. Бывает, сдаю самородки на прииск, как подъемное золото. В отделе знают. Наши все так делают. И магаданцы тоже. Они нас и научили.

Дождь накрапывал. Мы сидели в вагончике, опершись спинами на продольную стену. Дверей входных нет, и хорошо видно в белой ночи нити ливневого дождя. Я не жалел об этой поездке на ручей Турист. За одну «честь офицера» я готов был полюбить Лешего, как брата. Ментовского в Крыловецком ничего нет. Скорее он напоминал мне наших геологических бродяг. Усталые от жизни и бесприютности мужики, терпеливые в работе, щедрые в застолье, для которых мужская дружба превыше всякого злата мира.

Леший лез в крутизну, рационально и пружинисто. От вагончика, до перевала на горной гриве в соседний ключ, метров триста. Ягель после дождя набух губкой и скользил под резиной каблуков.

Мы выбрались на горную гриву. Распадок на другой стороне открылся неожиданно широко: за пологой равниной глубокого скалистого ключа вдали просматривалась большая река. Ключ внизу утекал в эту долину.

Дождь накрапывал редким ситом. Южный склон ключа лесист, густо растет кедровый стланик по всему склону. Хорошо виден и бурный ручей внизу. Мы залегли под зеленым стлаником, накрылись зеленой офицерской плащ накидкой. Леший прилип глазами к биноклю.

— Нет никого. Ушли в долину. Теперь их не найти. Пошли, — не таясь, поднялся он в полный рост.