Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя

Нет, я хочу согнать этого человека с возведенного из ненависти пьедестала, поставить его на колени, заставить жрать прах.

Пусть перед смертью узнает, каково это — утратить человеческое достоинство.

Мы пережили тогда самые счастливые дни нашей жизни.

Главным для меня было образование, и я быстро стал лучшим в группе. Я сражался за Бетти, и это придавало мне сил.

Днем я представлял себе, как она сидит за книгами при тусклом свете из фрамуги, и с трудом сдерживал желание выскочить из аудитории, рвануть к ней и зацеловать, обещая, что мы дождемся лучшей жизни.

Вечером я возвращался домой, где меня ждали счастливая, улыбающаяся Бетти и скромный ужин, накрытый на деревянном столике — другой мебели у меня не было.

Нам было хорошо вместе — мы смеялись, рассказывали друг другу истории из прошлого, мечтали о будущем, иногда поднимались на крышу посмотреть, как серое покрывало городского смога гасит свет дня.

Именно на крыше мы решили завести ребенка. И даже вообразили, что это будет мальчик. И я предложил назвать его Жеромом, в честь ее отца.

Жан спал, когда они вошли в комнату. Лекарства Лахдара позволяли пленнику ненадолго отключиться, и тогда его мышцы расслаблялись. Он приоткрыл один глаз, заметил, что вокруг царит непривычная суета, и тут же понял, что сейчас случится. Возбуждение похитителей, их лихорадочные взгляды, судорожные движения могли означать одно: его сейчас казнят.

Они начали выкрикивать арабские ругательства в лицо Жану, все больше заводя себя.

Лахдар совершенно переменился. Маленький тихий человечек уступил место воину, и этот воин искал в себе источник гнева и ненависти, ибо только так он мог подавить жалость и сострадание.

Жан в это время пытался оценить глубину своего страха, смешавшегося с изумлением из-за внезапного появления тюремщиков и их агрессивного поведения. Душа его взбунтовалась против природы овладевшего им чувства. К чему бояться конца, которого так долго ждал? Жан хотел одного — чтобы они перестали орать и сделали то, зачем пришли, в тишине.

Хаким бросил на кровать мешок.

— Надевай! — рявкнул он.

Жан подчинился и увидел свои вонючие обноски, которые были на нем в момент похищения.

Он попробовал поймать взгляд Лахдара в надежде получить объяснение, поддержку, но тот, судя по прерывистому, судорожному дыханию, был явно не в себе.

Хаким что-то выкрикнул и наставил на Жана оружие, чтобы он поторопился.

Пленник натянул одежду в застарелых пятнах разнообразной грязи и внезапно ощутил глухое отвращение к запахам, к которым вроде бы должен был привыкнуть за столько лет.

Подошедший Лахдар протянул руку к лицу узника, и Жан инстинктивно отшатнулся.

— Стоять! — зарычал Лахдар и прицелился Жану между глаз, а потом, к великому изумлению пленника, взъерошил ему волосы.

Хаким, не переставая кричать, достал из спортивной сумки треногу и портативную видеокамеру. Жан все понял. Они собираются сделать одну из тех омерзительных записей, которые так часто используют террористы. Его заставят сыграть роль насмерть перепуганной жертвы, а себя выставят жестокими воинами, готовыми положить жизнь на алтарь победы своего дела.

Лахдар опустил капюшон и направил пистолет в лицо заложнику.

Хаким тоже надел маску и вытащил из сумки саблю.

Жан содрогнулся, и дрожь тела передалась рассудку. Дыхание у него участилось. Они решили его обезглавить. Пистолеты нужны только для устрашения, а лезвие рассечет ему кожу, заставив кричать от боли, и умирать он будет медленно, в осознании ужаса мгновения. В памяти всплыла жуткая сцена казни американского журналиста, осознававшего реальность собственной гибели все время, пока ему перерезали горло. Момент возведенного в абсолют ужаса. Жан когда-то совершил ошибку, посмотрев видеозапись убийства в Интернете. Сцена навсегда врезалась в память, ранила сердце и еще очень долго не давала спать по ночам.

Он почувствовал зловещее дыхание страха, незамутненного и могущественного, обрушившегося на него стремительно, как выскочивший из-за угла убийца.

Появился третий похититель. В прорезях капюшона сверкали темные глаза. Не глядя на жертву, он подошел к камере. Его сообщники встали по бокам от осужденного. Жан чувствовал у горла холод стали и дуло пистолета у виска.

Главарь кивнул подручным и включил камеру. Террористы принялись что-то яростно выкрикивать, словно пытались найти в своем безумном неистовстве мужество, необходимое для победы над малодушием и подлостью, и войти в состояние транса, тогда грядущее убийство превратится в чисто механический жест.