Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

На самом деле, танец пользовался бешеным успехом. Зал аплодировал стоя, выражая солидарность американским братьям и желание научиться верхнему брейку. Долго еще танцоры в качестве общественной нагрузки обучали желающих всем тонкостям брейк-данса. Африканским братьям написали письмо, выражающее солидарность. Африканские братья в Гарлеме письмо за подписью ректора института из далекой России каким-то чудом получили и долго чесали в затылке, искренне стараясь осознать свою роль в политической борьбе, о которой они до сей поры не подозревали. На всякий случай они вышли вечером бить морды прохожим, сначала – белым, а потом заодно и черным. Затем, напившись, решили ограбить ближайший банк, чтобы найти деньги для поездки в русский город Средневолжск – научиться танцевать негритянский танец брейк-данс.

После концерта участники собрались в деканате инфака. Туда заглянул и дед – поздравить. Физмату предстояло выступать через четыре дня. Дед пообещал догнать и перегнать, но потребовал, чтобы Сергей снабдил и его фонограммами. Ради справедливости. Насчет справедливости Сергей не возражал и пригласил всех заходить к нему домой запросто, дабы ознакомиться с чудесами советской техники.

Поэтому следующие несколько дней были днями открытых дверей. Махнув рукой на Акимова, – сам виноват, нечего было соглашаться, – он принимал гостей, показывал им компьютерные игры, мультики на видео, складывал и раскладывал диван, демонстрировал микроволновку, распахивал холодильник «Део», в прохладных недрах которого яркими прямоугольничками красовались салатики в прозрачных упаковках, йогурты и газировка в пластиковых бутылках. «Вражескую» кока-колу и пепси было решено пока попридержать.

Все вечера квартира была набита народом. Приходил дед со своими знакомыми – физиками, математиками и соседями. Приходили родственники и знакомые соседей по дому, робеющие студенты и совершенно ему незнакомые люди. По два-три человека сидели за компьютером и играли в DX-Ball и «Звездные войны». Диван стонал под желающими посмотреть мультики, «Гарри Поттера» (Барсов решил, что Роулинг не узнает) и «Кубанских казаков». Кто-нибудь требовал показать, что в микроволновке тарелка не нагревается вместе с едой, а остальные наливались на кухне газировкой.

Сергей изнывал от нашествия, а в лаборатории ребята не отрывались от экрана, выбирая Барсову фрагменты для прослушивания.

Барсов, прослушивая записи, тихо зверел.

– Обыватели! Мещане! Одурели со своими слониками!

– Анатолий Васильевич! – мягко укорял его Андрей. – Вы еще за герань их поругайте.

Барсов поворачивал к нему красное злое лицо.

– Вы только их послушайте, что они говорят. Перед ними – технические достижения, которые им и не снились, аналогов которым еще нет в их мире. А они больше всего восхищаются…

– Газировкой, – вздохнул Митя.

Действительно, газировка стала хитом номер один. Пустые бутылки уносили домой нарасхват, используя их вместо графинов и кувшинов. Барсов напрасно возмущался – унести компьютер было невозможно, а если бы и унесли, то не знали бы, что с ним делать. Разве что использовали в качестве подставки для цветов. С газировкой было понятнее и доступнее, а главное – куда проще в эксплуатации.

Владимир Иванович – дед Сергея – был единственным, кто не отлипал от компьютера. Сергей помог ему раскурочить пару электронных часов, чтобы он смог воочию увидеть жидкие кристаллы, и объяснял про микросхемы и микрочипы. Про микрочипы дед все понял легко. Ему гораздо сложнее было понять, почему он до сих пор ничего не знал про этот прорыв в технике.

– Отстал я от жизни в этой глуши! – восклицал он, двигая мышкой. – Но газеты! Да об этом надо было на каждой странице кричать!

Просто жалко было на человека смотреть.

А через два дня Сергея вызвал к себе парторг Булочкин. Вызвал не просто так, а через перепуганную секретаршу. Та передала ему служебную записку, в которой Сергею Александровичу Бахметьеву повелевалось явиться в большой перерыв и дать объяснения по поводу своего поведения. Записка, к ужасу секретарши, Сергея развеселила, и он с трудом дождался перемены.

Валерий Алексеевич сидел, набычившись, за столом, наклонив голову и глядя куда-то вниз. Видимо, предполагалось, что его лысина должна здорово пугать посетителей, а вся поза в целом – довольно неудобная, кстати, – изображать скорбь по поводу заблудшего воспитуемого.

– У вас шея болит? – сочувственно осведомился Сергей. Здороваться он не счел нужным, так как на предыдущей перемене они виделись мельком в коридоре.