Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Машина уже тормозила, и два человека, которые с трудом умещались на заднем сиденье, стали на ходу открывать двери.

– Сейчас мы проверим, – весело сказал Сергей и запрыгнул в машину. – Ну что, – он обернулся и подмигнул Григорию Ивановичу. – Посмотрим, на что он способен?

Он похлопал по рулю и резко рванул с места.

– Как же мы проедем? – озабоченно сказал Григорий Иванович, на минуту вернувшись в суровую реальность. – Там ведь посты.

– Разберемся, – крикнул Сергей и включил музыку.

Маргарита Николаевне вздрогнула, услышав за своей спиной разухабистые звуки русской народной песни «Казачок», почему-то на немецком языке. Она обернулась и стала рассматривать колонки, позабыв о сложной морально-политической ситуации.

Черный «жук» сразу и безнадежно отстал. В зеркале заднего вида Сергей видел, что из-за угла, с улицы Первомайской, вылетела машина, в простонародье называемая «козел». Сергей порадовался за хорошую радиосвязь во внутренних войсках. Народу в ней умещалось побольше, и Сергей опасался, что по ним начнут стрелять. Втягивать милейших Кирюшиных в перестрелку он совершенно не хотел и выжал из машины сто пятьдесят километров. Влетев на мост через Волгу, который вел в Заречный район, он успел предупредить:

– В этой машине от скорости иногда голова кружится.

После этой поездки у Кирюшиных осталось смутное впечатление, что машина Сергея развила такую сумасшедшую скорость, что в одно мгновение выехала за городскую черту, сразу попав в какой-то другой незнакомый им город, миновав все посты. Просто удивительно, сколько высоких домов было в этом новом неизвестном городе. Правда, он как-то уж слишком быстро промелькнул. Постовые, вероятно, просто не знали тех дорог, по которым их вез Сергей, поэтому их никто не остановил, и они за десять минут лихо добрались до Сосновки.

– Замечательная машина, – похвалил Григорий Иванович, немного неуверенно выбираясь из нее.

Пока на даче наслаждались природой и умело приготовленными шашлыками, в МВД проводилось очередное заседание.

– Посты говорят, что он не проезжал, – нервно доказывал человек в военной форме. – Мои люди не могли ошибиться.

Все присутствующие в кабинете очень нервничали из-за человека в штатском со зловещей фамилией Воронов. Потому что ГРУ – организация вспыльчивая и приговоры исполняющая моментально и неукоснительно. Причем разводить такую канитель, как суды и адвокаты, в условиях отстаивания социалистического образа жизни ГРУ считало излишним. С КГБ и прочими структурами ГРУ разбиралось особенно строго, не упуская случая лишний раз показать, кто в стране хозяин.

– Ваши люди не заметили, как он обратно на дачу приехал, – веско сказал человек в штатском. – Однако Бахметьев уже там.

– Не может быть, – потрясенно воскликнуло местное руководство хором. – До Сосновки полчаса с лишним езды. Это если на очень хорошей машине.

Однако начальник милиции грустно покивал головой.

– И Кирюшины с ним, – доложил он.

Воронов презрительно усмехнулся и потребовал карту.

– Тоже мне, – буркнул он. – Вот смотрите.

Через минуту все откинулись и посмотрели друг на друга.

– Ничего не понимаю, – вынужден был признать человек в штатском. – Тут даже по прямой шестьдесят километров. Даже если ехать со скоростью сто пятьдесят, это как минимум полчаса. Но прямой дороги нет. Самая короткая дорога – восемьдесят километров. Чтобы за пятнадцать минут… – он задумался. Потом просиял:

– Ну точно американский шпион, – сказал он.

Теперь все стало понятно. И как его не заметили постовые, и как он преодолел восемьдесят километров за пятнадцать минут. Американский шпион, что тут удивительного! И, совершенно счастливые, участники специального секретного совещания стали разрабатывать план действий.

Марина сидела в шезлонге, углубившись в «Доктора Живаго». Такая мелочь, как то, что книга будет издана несколькими годами позже, – пока Пастернак, наверное, и не подозревал, что он ее напишет, – Сергея нисколько не смущала.

Григорий Иванович успел бегло просмотреть эту книгу утром и был в легком недоумении.

– Вот видите, – поучительно говорил он Сергею, – как советская власть откровенно признается в своих ошибках. Не боятся печатать такие книги у нас. А вы говорите!..

Он все больше убеждал себя в том, что все в порядке у них с властью, и такая свобода мысли радовала его все больше, по мере того как он убеждал в ней себя и окружающих. Большей частью, конечно, себя.